– Нет, – покачала та головой. – Меня Шура
защищает…
Стас сразу сменил гнев на милость и стал смотреть на
незваную гостью более благосклонно.
– Во что играть будем? – спросил он. –
Только, чур, не в больницу и не в дочки-матери! – И красноречиво воззрился
на Верочку, чьими любимыми играми являлись перечисленные.
– Давайте в трех мушкетеров, – предложила
Шура. – Ты будешь Атосом, я Портосом, а Верка Арамисом.
– Да какой из Верки мушкетер? Хоть бы даже и
Арамис… – фыркнул мальчишка. – К тому же я хочу быть
д’Артаньяном! – Он схватил длинную обувную ложку и начал махать ею точно
шпагой.
– Тогда пусть она Констанцией будет, а я – Миледи.
– Миледи, я вызываю вас на дуэль! – вскричал Стас,
швырнув Шуре зонтик-трость. – Защищайтесь, сударыня! – И, невзирая на
боль в ноге, резво пошел на врага.
Шура отбила его атаку и тут же ринулась в наступление. Стас,
рыкнув: «Три тысячи чертей!», запрыгнул на диван, Шура последовала за ним, и
«дуэлянты» вновь скрестили «шпаги». Все то время, что они изображали
д’Артаньяна и Миледи, Вера-Констанция тихо сидела на стульчике и счастливо
вздыхала. Теперь у нее два настоящих друга. И что бы Стас ни говорил, отныне
они вправду как три мушкетера: один за всех и все за одного!
Глава 3. Наши дни…
Допрос длился уже полтора часа. Вера устала сидеть на
жестком, будто специально подобранном для того, чтобы доставить ей физические
страдания, стуле. Но еще больше она устала повторять одно и то же. А
следователь все задавал и задавал ей один и тот же вопрос:
– Это вы убили Радугина Виктора Сергеевича?
И Вера неизменно отвечала:
– Нет, я не убивала Радугина.
– Но вы же сами сказали, что ударили его кулаком по
лицу.
– Да, ударила.
– И он упал?
– Совершенно верно.
– Стукнулся головой о батарею?
– Было дело. Но после падения Виктор Сергеевич встал на
ноги.
– Вы в этом уверены?
– Стопроцентно.
– И что он сделал после того, как поднялся?
– Я же вам уже сказала, что: попытался удержать меня в
кабинете, – едва сдерживая раздражение, процедила Вера. – Но я ушла.
– Для чего он собирался вас задержать?
– Наверное, хотел продолжить разговор. Да у меня не
было желания вести диалог дальше.
– О чем же вы говорили?
– Это не имеет отношения к делу.
– Еще как имеет! – запальчиво возразил
следователь. Его фамилия была Блинов. – Как и то, из-за чего вы его
ударили.
И он впился взглядом в Верино лицо. Блинов носил очки, и
из-за довольно толстых стекол его и без того небольшие карие глаза казались
злобными щелочками. Вере было не по себе под его колючим взглядом, но она, не
теряя видимого спокойствия, проговорила:
– Я не буду отвечать… Это личное.
– То есть к покойному вы испытывали личную неприязнь?
– Да, испытывала. Но я его не убивала.
– За что вы ненавидели Виктора Сергеевича?
– Неприязнь и ненависть – разные вещи, – начала
закипать Вера.
– Возможно. Но людей, которые просто неприятны, по лицу
кулаком не бьют. А вот тех, кого ненавидят…
Вера оставила без внимания это глубокомысленное заключение.
Она думала о том, что зря согласилась на допрос без присутствия адвоката. Уж
он-то не позволил бы следователю мурыжить ее полтора часа…
– Я вижу, вы устали, – сказал вдруг Блинов.
– Очень.
– Тогда почему отказываетесь помогать следствию?
Ответьте откровенно на мои вопросы, и я вас отпущу.
– А я разве не отвечаю?
– Нет, Вера Николаевна, вы по неизвестной мне причине
скрываете, за что ударили господина Радугина.
– Да поймите вы, я не могу вам сказать, за что!
– Тогда просто передайте суть предшествующей беседы. А
уж я сам сделаю выводы.
– Мы беседовали о личном. О том, что касалось только
меня и Виктора Сергеевича.
– Вы были с ним настолько близки?
– Мы знакомы чуть ли не с моего рождения. Когда-то жили
в одном подъезде. Я дружила с его сыном, а с самим Виктором Сергеевичем вместе
работала после института…
– Вернее, на него.
– Да, если быть точной, то на него. Он был одним из
совладельцев Первого коммерческого банка, в котором я работала начальником
информационно-вычислительного отдела. Конфликт между нами возник именно тогда…
– Из-за чего?
– Господин Радугин занимал пост вице-мэра, поэтому имел
доступ к бюджетным деньгам… – Вера многозначительно посмотрела на
Блинова. – Мне продолжать или вы сами все поняли?
– Хотите сказать, что Радугин прокручивал зарплату
учителей и врачей в своем банке? Я помню, в те времена людям месяцами не
платили, тогда как некоторые словно сыр в масле катались…
– Катались именно те, кто эту самую зарплату врачей и
учителей клал на срочные вклады коммерческих банков, получая колоссальные
проценты. А теперь представьте, что вы не только вкладчик…
– Но и владелец банка?
– Двойная выгода.
– Что ж, понятно… – Блинов помолчал. – В
принципе, вы не открыли для меня Америку. Ни для кого не секрет, что в середине
девяностых этим грешили многие…
– Да, многие. Но я всегда считала Виктора Сергеевича
благородным человеком и честным политиком, поэтому, когда узнала, что он такой
же, как все, разочаровалась в нем и не могла не высказать своего мнения… В
общем, мы поругались, и я вынуждена была уйти из банка, а чуть позже покинуть
город.
– И вновь вы встретились с Радугиным только сегодня?
– Точно так. По прошествии десяти с лишним лет.
– Это была его инициатива – побеседовать с вами?
– Да. Именно Виктор Сергеевич подошел ко мне в так называемом
кабинете для особо важных персон и сказал, что хотел бы поговорить наедине.
После чего увел меня в пустующий класс.
– А что было до того? Расскажите все с самого начала.
Итак, вы подъехали к школе… Дальше?
Вера принялась излагать факты. Она подробно рассказала о
встрече с Петей Кочетовым, Олегом Яшиным, Катей Старковой, а вот о том, как
увиделась с Шурой и Стасом, лишь вскользь упомянула, боясь продемонстрировать
ненужные эмоции. Те самые, что всколыхнулись в душе при виде них…
Вера вспомнила тот момент, когда встретилась взглядом с
Шурой, а потом со Стасом, и сердце ее забухало точно так же, как раньше. Только
сейчас оно быстро унялось, а тогда… Не обхвати ее Олежка за плечи, Вера,
возможно, все же убежала бы, чтобы никто не увидел, как напряглось и побледнело
ее лицо…
