Там же где-то и останки Молчуна со слугами, вспомнил Хорек. Не похоронили. А Рыбья Морда сказал, что нужно, что обидеться могут. Или это у них на севере обиженные покойники могут вернуться? А тут, у нас…
Двое саней стояли возле почерневшей ограды, на морды лошадей были надеты торбы с овсом, два мужика в тулупах, возчики, наверное, топтались рядом.
Высокий молодой мужик, можно сказать – парень, стоял чуть в стороне, заложив руки за спину; на груди под распахнутым полушубком что-то блестело в солнечных лучах.
Четвертый стоял лицом к дереву – похоже, по нужде отошел. Услышав окрик Рыка, он оглянулся и, заправляясь на ходу, торопливо пошел к парню в полушубке.
– Здоров, Рык! – громко сказал, почти прокричал парень. – А я тебя заждался.
– И ты здоров будь, Волк, – также громко ответил Рык. – Вот уж не думал тебя здесь увидеть. Княгиня сказала, что приедут ее люди…
– А мы чьи? – засмеялся Волк, дожидаясь, пока сани ватажников подъедут к пожарищу. – Мне сказали, ты Молчуна спалил?
– Я. – Рык бросил поводья Заике и пошел к Волку, тот шагнул навстречу.
Ни Волк, ни Рык руки друг другу не протянули, остановились шагах в двух один от другого.
Хорек смотрел на Волка во все глаза.
Ему раньше не доводилось видеть знаменитого сотника. Рассказы о нем страшные – слышал. Повешенных на перекрестках – видел. Но даже не представлял, что вся эта недобрая слава принадлежит белозубому улыбчивому парню лет двадцати пяти, с румянцем во всю щеку и ярко-голубыми глазами.
– Может, ты со мной собрался? – спросил Рык.
– Нет, ты же меня не возьмешь. Побоишься.
– Чего мне тебя бояться? – поинтересовался Рык.
– А я могу ночью и тебя, и всех твоих дружков загрызть! – Волк щелкнул ослепительно-белыми зубами.
– А я могу тебя прямо сейчас к дереву стрелами прибить, а болтом – в живот. И подождать, пока ты помирать будешь, – скучным голосом сказал Рык. – Как ты Кудлая три года назад. Или руки-ноги тебе отрубить и оставить замерзать, как четыре года назад ты с ватагой Хлопуни содеял.
– Не можешь! – бесстрашно засмеялся Волк.
– Почему?
– Потому что ты дурак. И уважаешь закон. Вор – ворует, разбойник – разбойничает, а стражник, тем более Сотник ближней стражи, их ловит и наказывает. Сам посуди, я вам даже нужен. Если б меня не было, сейчас окрестные леса кишели бы ватажниками – ступить было бы некуда; купцов бы вы друг у друга перехватывали да за краюху хлеба поножовщину устраивали. А так – только самые лучшие пока выжили. Ты, Светляк да Морок и остались. Беспалого и этого, прозвище никак не запомню, пришлого, я на прошлой неделе захватил. Ты мне спасибо сказать должен, вожак!
– Я скажу, – почти совсем без угрозы в голосе сказал Рык. – Поблагодарю…
– Но не сейчас. Сейчас ты на княжьей службе, ты только-только себе выторговал прощение. Убивать меня не стоит. Служба у меня такая…
Хорек услышал, как скрежещут зубы у стоящего рядом Дылды.
– Стой спокойно, – процедил тихо Дед. – Не сейчас.
– Не за то подохнешь, что службу исполняешь, – тихо-тихо сказал Рык. – А за то, что нравится она тебе. И не столько она, сколько то, что убивать и мучить она тебе безнаказанно позволяет.
– А может, и так! – захохотал Волк, уперев руки в бока.
Серебряный полированный княжий знак блеснул у него на груди – зайчики отпрыгнули на лицо Рыку, стараясь попасть в глаза и причинить боль.
– Я привез тебе то, что ты просил. Всю ночь писари писали, – Волк стал серьезным. – Там грамоты городскому совету Базара, в свободные города, подорожная, карты, какие смог найти за ночь. Деньги – князь с княгиней не скупятся, верят тебе…
– А ты?
– А я – не верю. Нет у меня к бывшим дружинникам доверия. И к разбойникам нет. Если бы не княгиня, я бы тебя тут по-другому встретил. Веришь?
– Верю.
– Что еще… Ага, в Базаре на торговой площади есть лавочка, деньги там меняет один горбун. К нему подойдешь, скажешь, что от Волка. Он тебе поможет, что-нибудь подскажет или с нужными людьми сведет. Если деньги на выкуп понадобятся или на подкуп, он даст, сколько надо. Начнет отнекиваться – напомни ему про рыбную ловлю с оборотнем. Он поймет. – Волк достал из-за пазухи свернутый трубкой пергамент, протянул его Рыку. – Тут еще написано, читать умеешь?
– Я был дружинником, – напомнил Рык.
– Значит, прочитаешь. Прочтешь, запомнишь и грамотку эту изничтожишь. Можешь даже съесть, – снова оскалился Волк. – Вроде и все. С тобой поедут вон те двое, Ухват и Заяц. Они свое знают, тебе мешать не будут, а где-то и подсобят.
Рык оглянулся на мужиков. Двое кивнули ему; у одного из них верхняя губа была разорвана, и он действительно был похож на Зайца.
– Они на санях, с деньгами, при оружии, обузой не будут… – Волк не договорил, резко повернулся кругом, лицом к лощине. – Слышишь?
Гул, усиливающийся равномерный гул донесся со стороны лощины. Конский топот – тяжелые удары по замерзшей земле, даже снег не скрадывал эти звуки.
Рык оглянулся – ватажники, услышав топот, торопливо развернули сани, перегораживая путь. Заика, не таясь, положил самострел на мешки в санях и внимательно смотрел вдоль дороги. Дед и Дылда с луками стали возле него.
Остальные сбрасывали накинутые поверх кольчуг и курток тулупы и полушубки. Полоз сбросил в сани шапку, надел вместо нее шлем со стрелкой на переносице. Шлем был давно не чищен, и даже ржавчина его испятнала, но голову он прикрыл, а бармица легла сзади и по плечам, защищая шею.
Улыбка слетела с лица Волка, он пробежал к своим саням, сбросил прямо в снег полушубок, и взял рогатину.
– Разве не твои? – спросил Рык, отступая к саням, не отводя взгляда от деревьев, из-за которых, судя по приближающемуся топоту, вот-вот должны были появиться конники.
– С чего это мои? – удивился Волк. – Все мои тут.
– Два десятка проехало по дороге перед тобой, ты разве не заметил? – Рык встал за сани, Волк и его люди стали возле него.
Вороны, копошившиеся на пожарище, разом взлетели, оглашая лес громким карканьем.
Первые конники вынырнули из-за деревьев неожиданно. Два всадника на рослых конях занимали всю неширокую дорогу.
– Твою мать! – пробормотал Волк и вышел из-за саней им навстречу. – Принесла нелегкая.
Конники, поравнявшиеся с пожарищем, разъехались в стороны, пропуская следующую пару.
Дорога перед бывшим постоянным двором выходила на поляну, так что всадники, не мешкая, перестроились в линию.
Полтора десятка, посчитал Хорек. А Враль говорил, два десятка.
Один из конников, тот, что был посреди строя, тронул коня и выехал вперед.
