Фитиль в лампе трещал и сыпал искрами. Все молчали.
– И ты полагаешь, что Крыс не имеет к тому случаю отношения? – заговорил Рык, когда тишина стала невыносимой и готова была обрушить свод потолка на головы сидящих за столом.
– Я ничего не полагаю, – возразил горбатый. – Я рассказал вам историю в ответ на ваш вопрос. Добавлю только, что больше дети в городе не пропадали.
– Их стали привозить…
– Их и раньше привозили, просто кто-то жадный промышлял еще и здесь, – Рык постучал пальцами по столу.
– Крыс, – сказал Хорек. – Ну, ведь понятно же Крыс.
– Крыс, – тихо сказал Полоз.
– Зачем ему это? – спросил Враль. – Нет, зачем? У него же есть все, у него есть эта проклятая мастерская, есть сотни нищих здесь и по другим городам. Зачем маленькие дети? И почему глаза? Почему? Зачем? Только глаза. Что, слепым подают больше? Больше?
– Не знаю, – ответил горбун. – Я не спрашивал. И я не подаю калекам, я плачу Старому Крысу напрямую.
– К нему попала княжна, – напомнил Хорек. – Может, уже сейчас…
Хорек задохнулся от ужаса, представив себе, как кто-то берет в руки нож… или раскаленный прут… или как там ослепляют? Хорек никогда этого не видел, но картина, вставшая перед его внутренним взором, испугала его до дрожи.
Княжна кричит, княжна – маленькая трехлетняя девочка – кричит, ей страшно, больно, она захлебывается криком.
– Нам нужно поговорить с Крысом, – сказал Рык.
– Поговорить? – с особым нажимом произнес горбун. – Задать вопросы?
– Да, – ответил Рык. – Задать вопросы.
– И чтобы он ответил, – с таким же нажимом, как и горбун, сказал Полоз.
Горбун задумался.
– Крыс не выходит из норы. Почти никогда не выходит, – наконец сказал он. – Почти никогда.
– Почти… – повторил Полоз.
– Да. Я слышал, что иногда, очень редко, он появляется снаружи. Ночью. Он идет в болотный квартал.
– Что за квартал?
– И почему выходит наружу только тогда? – подбросил вопрос Кривой.
– Я уже говорил, что под городом путаница старых ходов, подвалов, тайных храмов…
– Говорил, – кивнул Кривой.
– Крыс может в любое место Базара пройти под землей. Он знает этот лабиринт лучше всех. Говорят, что у него работают специальные рабочие, которые продолжают расширять сеть коридоров, роют беспрерывно, как кроты или крысы. Говорят также, что вырыты ходы к морю, и Крыс может загрузить корабль, не появляясь на поверхности…
– Но в Болотном квартале…
– Болотный квартал построен на болоте: его не высушили, а просто засыпали. Дома стоят не на фундаментах, а на сваях из лиственницы, которые в воде не гниют, а становятся только крепче. Крепче камня. Крыс вынужден выходить на поверхность земли.
– Зачем?
– Он полюбил женщину, – со странной усмешкой сказал горбун. – Молодую, красивую, но своенравную. Старый Крыс, обитатель норы, и молодая женщина, любящая развлечения и веселье. Крыс многократно просил ее переселиться, требовал, угрожал, уходил навсегда, но хватало его не больше, чем на месяц.
– Хорошо, – кивнул Рык. – Можешь узнать, когда следующий раз?
Горбун покачал головой, пристально глядя на лампу, и два огонька качнулись в его глазах:
– Узнать – не могу.
– Мне надоели загадки – Кривой грохнул рукой по столу, вогнав лезвие ножа в столешницу. – Ты либо говори, либо…
– Что – либо? – поинтересовался горбун.
– Тебе очень нравится принимать посланцев от сотника? – спросил Рык. – Принимать, прятать, получать от него письма и пересылать ответы. За предательство что полагается в вашем славном городе? Собачки?
– Псы. А что?
– Если ты все сделаешь быстро – нам нельзя медлить – я помогу тебе освободиться от сотника.
– Он меня не отпустит.
– Отпустит, – отрезал Рык. – Мы будем последними твоими незваными гостями.
И снова усмешка прорезала лицо менялы. И снова послышался его тусклый смех.
– Вас мне послали боги! – тихо-тихо сказал горбун. – Вам нужно только… увидеть Крыса?
Горбун сделал движение руками, будто выстрелил из невидимого лука.
– Нам нужно увести его в уединенное место, – голос Полоза звучал необыкновенно ровно и спокойно. – В отдаленное место.
– Понимаю… – кивнул горбун. – Этот подвал вас устроит?
– Да, – одновременно сказали Рык и Полоз, Враль кивнул, а Кривой резко выдернул нож из крышки стола.
– Где вы остановились?
– «Две ложки».
– Понятно. Ждите завтра с полудня до полуночи. Придет человек… Спросит… Кого ему спросить?
– Посла из Камня, – ответил Рык.
– Очень хорошо, – кивнул меняла. – Ждите. Сейчас я вас провожу к выходу…
Горбун встал с табурета, погасил все лампы, кроме одной, взял ее в руки и пошел вперед, не оглядываясь. Шел он быстро, ватажники едва поспевали следом. В лавке меняла прижался к стене, пропуская гостей. Лампу погасил, и комнату захватила тьма.
За открытой дверью тоже было темно. Солнце село, небо затянули тучи, и начал накрапывать дождь.
– В валенках и тулупах промокнем, – сказал Кривой. – Переодеваться пора.
– Пошли скорее. – Враль поднял воротник, прячась от косого дождя, который начал бить в лицо.
Дверь лавки с треском захлопнулась.
– Пошли, господин посол, – буркнул Кривой, и они вначале пошли, а потом и побежали по опустевшей разом торговой площади.
Лотки и лавки были закрыты, люди исчезли, словно по волшебству.
Когда ватажники вбежали в харчевню, в валенках уже хлюпало.
– Могу биться об заклад, – стаскивая с себя промокший тулуп прямо на пороге, заявил Кривой, – что наши больные сейчас пьют и закусывают.
Они поднялись на второй этаж, подошли к комнате, но никого там не обнаружили, кроме местного слуги, сидящего на табурете в коридоре с дубиной на коленях.
– Ты чего здесь делаешь? – спросил Враль.
– Хозяин приказал. Гости гулять изволят, а я тут сторожу. У нас порядок и эта… безопасность.
– Ну, сторожи, – разрешил Враль. – Мы разденемся и тоже пойдем погуляем. Не возражаешь?
Слуга не возражал, а когда Враль достал откуда-то из воздуха чешуйку и сунул ее слуге, тот заулыбался совершенно счастливый.
– Сейчас про баб спрашивать будет и про девок гулящих, – угадал Кривой. – Не вздумай в город уходить.
– А зачем уходить? – обиделся слуга. – У нас приличное заведение. Девки в задних комнатах.
