Охранники неуверенно посмотрели на Братка.
– Иван, – сказал, подумав, один.
– А фамилия?
– Это… – охранники очень похоже развели руками.
– Слышал, господин Браток, Ваня, нет у тебя фамилии. Имя твое редкостное и кликуха недоделанная. И все. А ты их фамилии вспомнишь? Нет? А что ты о них вспомнишь? Как мозги фраерам вправляли? Или как на разборки ездили вместе? Погремухи их вспомнишь? И все. И выходит, господин Бортнев, что только я в тебе еще человека помню. Только я. Ладно. Что-то я разболтался. Пошли, водила, машину глянем.
Капитан резко встал и, не оборачиваясь, прошел мимо охранников. На крыльце пропустил мимо себя Братка, подождал, пока он подойдет к серой «шестерке» и откроет дверцы. Браток сел за руль. Гринчук сел рядом.
– Проедимся? – спросил на всякий случай Браток.
– Так покалякаем, – тихо сказал капитан.
– Не о чем нам калякать, – чуть помолчав, сказал Браток.
– Кинишка раньше была, детская сказка, называлась «Варвара-краса – длинная коса». Не помнишь часом?
– Нет.
– Там один персонаж говорит другому: «Доверчивый ты старикашка, завязочки можно и потуже завязать.» Мудрый фильм. Я тебе, как нормальному человеку утром объяснил, что от глупости умирают люди твоей профессии особенно часто. Еще даже совершил с тобой бартерную сделку, кассету на ствол. Помнишь?
– Ну и что?
– Ты кассету, как я понял по наглому твоему поведению, изничтожил? Не слышу!
Браток кивнул.
– А ты ее перед этим прослушивал?
– На чем? У меня диктофона…
– Правильно, на то и расчет, что у тебе микрокассеты слушать не на чем.
– Какой расчет?
– Коварный. Как там ты меня назвал? Злым и заподлистым? То я еще добрым был.
Гринчук вынул из кармана диктофон, включил воспроизведение, и Браток получил возможность еще раз прослушать эпизод из их утреннего разговора.
– Я ж сам видел! – возмутился от неожиданности Браток.
– Видел. Видел то, что мне было нужно. Ловкость рук… Сходи на лоходром, поучись. Там таких любят. Но и это еще не все… – Гринчук спрятал диктофон в карман, – Ты с горцами близко общался? Ну, не тогда, когда вы морды друг другу били, а так, в быту?
Браток что-то буркнул.
– Будем считать, что общался, – Гринчук говорил тихо, не глядя на Братка. – Я с ними познакомился, когда срочную служил. Так вот, есть у них черты в характере, которые мне очень нравятся. Первая – они всегда друг за друга. Обращал внимание? Пусть один родился в столице, а второй только что спустился с гор за солью, но они – земляки. И друг другу помогают. И вторая – они очень четко понимают, что есть старшие и младшие. Если ты смог доказать кавказцу, что ты круче, и он один раз это признает, то уже должно произойти что-то страшное, чтобы он об этом забыл. Вот такие дела…
Браток покосился на опера.
– Понимаю, – не оборачиваясь к нему, кивнул капитан, – сидит Ваня Браток и думает, о чем это ему мусор шелестит. А о том, Ваня, что наши братья-славяне этих качеств принципиально не имеют. Топчем мы друг друга изо всех сил, топчем, а если нас кто-нибудь на место поставит, то мы вроде как смиримся, а сами будем постоянно пытаться этого бугра опрокинуть. И снова не понял ничего, Ваня?
Браток потер подбородок, посмотрел по сторонам. Понятно было, что капитан к чему-то подводит, но к чему?
– А дело в том, Ваня, что я к нашим братьям-славянам, спиной поворачиваюсь только тогда, когда они уже шевелиться не могут. Даю тебе последний шанс все понять малой кровью. И последний раз тебе объясняю, что шутить со мной не нужно, – капитан обернулся к Братку и дружески улыбнулся.
Браток от этой улыбки отшатнулся.
– Ты не обратил внимания, как я у тебя ствол принял? Пальчиками, двумя, аккуратно за скобу взял. Продолжать?
Браток попытался что-то сказать, но смог только что-то просипеть.
– И лежит твой «макаров» сейчас в полиэтиленовом пакетике, вместе с запасными обоймами. И теперь только от меня зависит, что с тобой будет дальше. Только от меня. И сесть ты можешь не только за хранение и ношение. Я ведь из этого ствола пару раз шмальну мимо головы твоего шефа и пистолет на месте преступления оставлю. Твои ведь пальцы у нас в архиве есть. Так что, жить тебе после этого – минут десять. Продолжать? Не надо свою щетину тереть. Не надо.
Браток сцепил зубы и застонал.
– И это тоже лишнее. Раньше нужно было думать. Первый раз, когда стал на скользкий путь правонарушителя, а второй – после нашего с тобой разговора. Одна у меня сейчас надежда, что ты после этого вот разговора сделаешь правильные выводы. Сделаешь, Иван Бортнев?
Иван Бортнев молча полез в карман, достал сигареты, закурил.
– Куришь ты много, – неодобрительно сказал Зеленый.
Браток молча опустил стекло и выбросил только что прикуренную сигарету.
– Мужик! – похвалил Гринчук.
– Мне только что сказал шеф… – не глядя на капитана, сказал Браток.
– Стоп, – перебил его Гринчук и снова вытащил из кармана диктофон. – Очередной знак моей доброй воли и еще один урок тебе. Смотри, у меня ведь диктофон на записи стоял. А ты болтаешь, не убедившись в безопасности. Второй раз – на одни и те же грабли. Нельзя так.
Зеленый демонстративно выключил диктофон, вынул кассету, сунул ее в один карман, а незаряженный диктофон – в другой:
– Теперь продолжай.
– Димыча и Глыбу этой ночью замочил Винтик.
– Какой Винтик?
– Хмырь один, живет на Лебедевке.
– Не наш район, – неодобрительно сказал капитан.
– Всякими взрывными штуками занимался…
– Взрывными штуками, – сказал капитан, – какими именно?
– А я по чем знаю? Слышал фигню разную… Мог он вроде и порох достать и динамит. Концы у него какие-то были у военных.
– Динамит, говоришь… И вчера он замочил пацанов… Где?
– Не знаю, мне так показалось, что когда они к нему пошли.
– Димыч и Глыба пошли к Винтику вчера вечером… Интересно. Очень интересно. А Димыч у вас, как ты меня сегодня просветил, выступает по мокрой части. Очень интересно. Больше новостей нет?
– Нет.
– Не ври.
– Честно!
Гринчук засмеялся. Браток вздрогнул.
– У тебя есть еще одна информация для меня. Не очень страшная, не слишком важная, и ты, Браток, решил мне ее не давать, чтобы сохранить к себе немного уважения. Так?
– Блин…
– Наверное, я мог бы сказать и немного точнее, но неохота ломать голову, терять время. Ты еще не убедился, что я умею читать мысли? Рожай быстрее!
