– Не знаю, – пожал плечами Браток.
– Пойди поспи, – Гринчук натянул на руки перчатки, – тебе нужно отдохнуть. Даже можно выпить немного.
– Ага.
– Нет, серьезно. Нам придется с завтрашнего дня…
– Я смогу.
Снег валил сплошной стеной, бесконечным покрывалом, которое кто-то прял наверху и спускал на землю. На что он наделся? На то, что удастся прикрыть грязь и уродство? Что люди увидят, как это красиво и перестанут гадить и подличать?
Гринчук наклонился и зачерпнул снег. Поднес его к лицу. Красиво.
– Так значит, деньги будем искать? – спросил Браток.
Гринчук стряхнул снег с руки.
– Да. Будем. Искать. Деньги. А что?
– Ничего, – пожал плечами Браток. – Нам, татарам, все равно, что отступать – бежать, что наступать – бежать. Найдем – разбогатеем. Не найдем – живыми останемся.
– Может быть, – в тон ему добавил Гринчук.
– А что там, кстати, сказали о Громове?
– Самоубийство. Как и предполагалось.
– А вы все еще…
– Уверен, что это не так, – кивнул Гринчук.
– Зачем его мочить?
– Вот это интересно. Очень. Ты, кстати, – оживился Гринчук, – обратил внимание на то, чего мы не нашли у Громова?
– Не знаю… А чего?
– А того, чего нет и у тебя сейчас, – сказал Гринчук.
– Чего? Мобильника?
– Угадал. Мы ведь мобилу у Громова видели на Новый год. Так?
– Так.
– А у мертвого ее не было. Мы не нашли, и насколько я понял, никто ее не нашел. И никто не обратил внимания.
– И что? – снова спросил Браток.
– Почему пропал телефон? Кто-то унес? Зачем? Я еще с ночи зарядил человечка проверить, где подключен телефон Громова, чтобы посмотреть его звонки.
Гринчук снова зачерпнул снегу, слепил снежок и запустил его в столб. Промазал.
– Не зарегистрирован нигде телефон на Громова. Получается, что на чужое имя телефончик оформлялся. И кто-то очень не хотел, чтобы мы узнали, кто именно звонил Громову,и кому именно звонил он.
– Так я не понял, – Браток тоже наклонился, слепил снежок и бросил его в столб. – Попал. Я не понял, мы ищем деньги, или убийцу Громова?
– А это время покажет, – сказал Гринчук. – Время – покажет.
– Время – покажет, – в это же самое время, секунда в секунду произнес Полковник.
Вообще, жизнь устроена так, что очень многие вещи происходят либо одновременно, либо полностью друг друга повторяют. Весь тот объем совпадений, которые происходят с людьми просто нельзя объяснить собственно совпадениями
Например, когда Братка ударили ногой по печени, у Полковника случился новый приступ боли. Он, возможно, удивился бы совпадению, но о проблемах Братка просто не знал. Не задумывался даже.
А вот о том, как поведет себя Гринчук, Полковник думал. И даже делился своими соображениями с Владимиром Родионычем. И соображения эти касались не только Гринчука.
– А секретарша ваша, Владимир Родионыч, большая стерва, – сказал Полковник. – А я все ломал голову, почему она не вызывает у меня положительных эмоций.
– И чем вам не нравится Инга?
Владимир Родионыч отставил в сторону стакан в подстаканнике. Подстаканник был массивный, серебряный. От чая шел пар. Инга чай только что принесла. И буквально секунду назад закрылась за Ингой дверь кабинета.
– Я понимаю верность… э-э… хозяину.
– Шефу, – подсказал Владимир Родионыч.
– Спасибо. Шефу. Я понимаю мораль, нравственность и непокобелимость, извините за выражение, и сам приветствую такие качества в женщинах вообще и в секретаршах в частности. Но донести шефу о попытках представительного мужика назначить свидание… – Полковник развел руками.
– Что же здесь такого плохого?
– Не хочется принимать ухаживания – срази мужика отказом. Хочешь принять ухаживание – соглашайся и не умничай. Но прийти к шефу и сообщить, что целый подполковник милиции назначает свидание, что она, в принципе, не против, и только уточняет, что именно шеф хотел бы, чтобы на этом свидании выяснила его секретарша… Стерва эта ваша Инга. Стервиссима! Кстати, если надумаете увольнять, скажите мне.
– Зачем?
– Приглашу к себе на работу.
Владимир Родионыч засмеялся, помешал серебряной ложкой чай в стакане:
– Такая стервоза нужна самому. Вот как бы иначе мы с вами узнали, что подполковника Гринчука заинтересовала вдруг сумма в четыре миллиона долларов?
– Со временем бы узнали.
– Со временем! – поднял палец Владимир Родионыч. – И еще не известно, с каким временем. А время это такая странная штука, которая может вдруг исчезнуть. Его вдруг может не хватить. Вы обратили внимание на то, каким подавленным выглядел Гринчук на совете?
– Обратил, – кивнул Полковник. – Но я помню, каким убедительным он выглядел пропойцей целых три месяца. Гринчук вообще умеет выглядеть.
– Вы полагаете, он притворяется?
– А вы полагаете, что я могу что-то полагать? – спросил Полковник. – Это – Гринчук. И этим все сказано.
– Вы как-то уж совсем его демонизируете, – укоризненно покачал головой Владимир Родионыч. – Гринчук, извините, обычный мент. Толковый. Может быть даже, толковее многих. Но не более того. И мы превосходно можем…
– Да, – снова кивнул Полковник, – мы можем, например, установить за ним наблюдение. У вас есть ненужные наблюдатели?
– Наблюдателей он бить умеет, – не мог не согласится Владимир Родионыч, – но в ситуации действительно сложной, как в случае с Липскими, ничего сверхъестественного он продемонстрировать не смог. Разве что подстрелил киллера, который, по большому счету, и киллером-то не был. Липского нашли обычные уголовники. А этого охранника вычислил Шмель.
– Но тот же Шмель настаивал, чтобы отдел Гринчука продолжал работать. И это не смотря на личный конфликт.
– Да никто и не собирался увольнять Гринчука. Мы просто немного пересмотрели свое к нему отношение и пришли к выводу, что быть таинственным и резким вовсе не значит быть эффективным и неотразимым, – Владимир Родионыч отпил чаю. – И все-таки остается вопрос о четырех миллионах. Я не вижу возможности их найти. Разве что случайно.
– Но Гринчук почему-то заинтересовался ими, и даже зачем-то решил поухаживать за вашей стерветаршей.
– За моей Ингой, – поправил Владимир Родионыч. – Не знаю, как там на счет ухаживания, знаю только, что был разговор о ресторане.
– Ну, Инга доложит потом, – уверенно произнес Полковник. – Я не расслышал, вы ей дали разрешение только на ресторан, или еще и на постель?
