– Не будем, – пообещал Руслан, косясь на заскучавшего козлика, который переступал с ноги на ногу и что-то жевал.
– Кличьте громче, старуха, бывает, уснет, да так крепко, ну сами понимаете, в ее возрасте без сонного корня никуда, – посоветовал дед Ибрагим и свистнул.
Зазвенели колокольчики, Шурси медленно двинулся по дороге, дошел до обрыва и вместе с телегой свалился. Даша вскрикнула, бросилась к обрыву и восхищенно застыла. Внизу простиралась зеленая долина, козлик с тележкой вовсе не упал, а спускался с крутой горы, застеленной, словно ковром, травой и цветами.
– Красиво, – неслышно подошел к ней Руслан.
– Да, очень красиво, – согласилась она и взяла друга за руку. Он этого как будто не заметил, тогда Даша спросила:
– Как думаешь, когда Баба Яга даст нам компас, мы будем проходить тут?
Руслан покрутил головой и кивнул.
– Больше идти некуда. Неизвестно еще, даст ли нам Яга компас, не такой я себе представлял сестру совы.
– Троюродную сестру, – напомнила Даша.
Петух на крыше закукарекал, они вернулись к избушке и друг, приблизившись, постучал в закрытое окошко.
Внезапно дом взлетел, ребята с криком отбежали на другую сторону дороги и во все глаза уставились на куриные лапы, которые держали избушку. Одна лапа была в шерстяном носке, латаном-перелатаном, а через дырку в заплатке выглядывал когтистый палец. Вторая же лапа, как положено, была голая.
– Кто? Что? Кто пожаловал? – послышалось из дома, изба несколько раз повернулась, и наконец перед ними возникла дверь, такая же зеленая, как ставни на окнах.
– Высоко, – заметил Руслан.
Куриные лапы, державшие избу, оказались им по пояс, а лестницы нигде видно не было.
– Да не кружи, безумная, – послышалось покашливанье и снова ворчание: – Я тебе что, девочка, кружишь меня, посмотри, что наделала, с кровати старуху уронила!
– С кем это она? – нахмурилась Даша.
– С избой, – со смешком предположил друг и крикнул: – Эй, есть кто дома?
– Послушай только, – обратился к кому-то скрипучий голос, – горланит-то! Аль причудилось?
– Мы тут! – снова крикнул Руслан.
– Не причудилось, взаправду кто-то орет. – Голос приближался, скрипели половицы.
Ребята затаили дыхание, дверь распахнулась, на пороге возникла старуха в наспех накинутом платке, из-под которого выбивались седые пряди, и в черном платье с узором в мелкий цветочек. Взгляд черных глаз из-под мохнатых бровей уперся в незваных гостей и изучающе скользил вверх-вниз, вправо-влево, пока не остановился на Руслане.
– Зачем пожаловал, добрый молодец? – заскрежетала старуха, прищуривая один глаз.
– Нас Мудрая сова, сестра ваша троюродная, прислала, – забормотал он, поглядывая на подружку, в волнении заламывавшую руки.
– Сестра? – возвысила голос Яга. – Сестра я ей? Койот ей сестра, после того как она со мной поступила!
Даша попятилась.
– Кажется, мы не вовремя.
Старуха, точно не слыша ее, гаркнула:
– Ну, чего встали, проходите, чай устали с дороги!
– Да тут ведь ступеней нет, – указал на куриные лапы Руслан.
– Нету, нету ступеней, а ты как хотел, голубчик, думаешь, с казны много средств старухе выделяют?! На лекарственные травы только и хватает. Думаешь, эльфы сжалятся над старой бабой? Нет, зачем им, они нас всех измором возьмут, им оно надо – за бесценок травы свои отдавать? Ты, добрый молодец, смотри, чай не в сказку попал.
Ребята переглянулись, и Даша боязливо посмотрела на лапы. Та, что в носке, еще выглядела ничего, а вторая, страшная, ни у одной курицы такой отвратительной лапы она не видела: в бородавках, костлявая, а у самых пальцев гармошкой кожа висит.
Старуха подняла глаза к небу:
– От поколение, от молодежь пошла! Ничего не могут, ничегошеньки, все нам, старикам. Опусти ты им порог, Изба, не дело на дороге помирать голодранцам, не дело.
Изба повернулась и шмякнулась на землю – куриных лап точно не бывало.
Баба Яга махнула рукой:
– Проходите-проходите! Теперь уж ноги поднять, порог переступить сможете, вроде не инвалиды.
Глава 19
Якол и Ганигла
Изба оказалась внутри просторнее, чем могло показаться снаружи. В углу печь, на ней постель Яги: матрас, подушка, одеяло. Посреди комнаты круглый стол, два стула, один из них на трех ногах, у другого спинка сломана. Пол так грязен, будто никто не подметал его не одну сотню лет. Повсюду валялись объедки: кожура от яблок, скорлупки орехов, несколько гнилых морковок, кое-где в пол вдавлены были шоколадные конфеты, а в углу горкой свалена свекла вперемешку с картошкой. Такого ужасного беспорядка ребята еще не видывали. Занавески на окнах серые, но Даша могла бы поспорить, что когда-то, очень давно, они все-таки были белыми.
Баба Яга повела рукой и кивнула на стулья.
– Садитесь, не стойте столбом.
Руслан покосился на трехногий стул и сказал:
– Я лучше постою.
Даша присела на стул без спинки и неуверенно посмотрела на Ягу.
– Ваша сестра… – Она осеклась, увидев, каким злым стал взгляд старухи, и поспешила исправиться: – Мудрая сова сказала, что вы можете нам помочь.
– Вечно она говорит, мудрая, тоже мне, нашлась! Да кто так ее назвал! Вы хоть знаете?
– Нет! – хором ответили ребята.
– Так я расскажу, погодите, расскажу! – кипятилась Яга.
Руслан тихонько вздохнул и прислонился к холодной печи. Было очевидно, что от рассказа им не отвертеться, поэтому не оставалась ничего иного, как устроиться поудобней.
Старуха прошаркала к трехногому стулу, уселась на него и приняла задумчивый вид. Молчала так минут пять и наконец заговорила:
– Давным-давно, когда не существовало правителей и повсюду царил мир, Когда никто не мнил себя самым красивым, быстрым и мудрым – повстречал молодой путешественник по имени Якол чудесную девушку Ганиглу: очи как небо лазурны, волосы как смоль. Забилось вольное сердце сильнее, ничего вокруг он не видел как слепой, кроме прекрасного лица Ганиглы, и ничего не слышал, кроме голоска ее звонкого. Позабыл он край свой родной, позабыл родных да близких, ходил за Ганиглой как привороженный, клялся в вечной любви. Девушка смеялась над ним, любовь свою дарить не спешила, говорила ему: «Не торопись, добрый молодец, а сердце мое завоюй».
Якол был вспыльчив, нетерпелив, но любовь оказалась сильна, не мог он вырвать ее из своего сердца. Не мог позабыть лика прекрасного, сколь ни старался. Тогда понял он, что не с чувством нужно бороться, а лучшим стать для своей избранницы. Поняла вскоре и чаровница Ганигла, что на других молодцов даже смотреть не хочет, все помыслы ее и мечты занял златокудрый Якол.
