— Нет.
— Можем втроем, если хочешь. Моя подружка, вон та,
красивая блондинка, не против…
— Я сказал, нет.
Девица хотела еще что-то предложить, наверное, бурную оргию
в компании всех ее подружек, но бармен рявкнул на нее по-голландски, и она
отстала — гавкнув в ответ, удалилась за свой столик, виляя плоской, обтянутой
атласом задницей.
— Больше они вас не побеспокоят, — заверил Андрея
бармен.
— Спасибо.
— Еще что-нибудь, я смотрю, вы уже выпили кофе?
— Можно еще чашечку?
— Понравился?
— Очень.
— Да… Это я умею… Вот что-что, а кофе варить — это да…
Только редко приходится… Посетители у меня, сами видите какие. Им бы виски да
абсента, а на хороший кофе денег жалко, если пьют, то дешевую растворимую
гадость…
Выдав жалобу, бармен (он же повар, он же вышибала, он же,
скорее всего, и хозяин) удалился в подсобку.
Оставшись наконец один, Андрей вытащил из кармана «Ментос»,
закинул одну таблетку в рот, чтобы отбить ужасный вкус коньяка, перебивающий
даже кофейный. Затем из другого кармана выудил помятый дорожный атлас Европы.
Разложил его на стойке, разгладил руками. Итак, он в Амстердаме. Вот уже неделю…
Только неделю, а уже надоело до чертиков. Куда теперь рвануть? В Брюссель?
Берлин? Или дальше — в Варшаву? А может, плюнуть на все и вернуться в
Куршевель? Там, по крайней мере, дела не дают ему скучать…
Идея отправиться в путешествие пришла Андрею в голову в одну
из бессонных ночей. Он, как всегда, долго ворочался на удобнейшей кровати,
часто вставал, чтобы попить, то и дело принимался читать, но никак не мог
приманить дрему. Раньше с ним такого не бывало, но как только они с отцом
уехали из Абхазии, бессонница стала вечной его спутницей. Вырубался он только
после изнуряющих лыжных кроссов да выматывающих сексуальных марафонов. Но
нельзя же каждый день гонять по горам и кувыркаться в койке: он и так уже
покорил все склоны и всех более-менее привлекательных туристок.
«Я устал. У меня нервы ни к черту. Мне отдых нужен, —
пришел к выводу Андрей, вернувшись из очередного похода в уборную. — И не
мешало бы сменить обстановку…»
Утром он сообщил отцу, что хочет уехать на некоторое время.
На вопрос: «Куда?» — ответил: «Туда», сел в старую семейную «Хонду» и уехал
«туда, не знаю, куда».
На границе Франции он купил путеводитель по Европе и ткнул
пальцем наугад. Попал в Амстердам.
«Что ж, поедем туда, — решил Андрей. — Я слышал,
там сумасшедшая ночная жизнь. А нам, мне и бессоннице, как раз нечем заняться
после заката…»
Добравшись до столицы ночных развлечений, Андрей устроился в
отличном отеле, выспался днем, а ночью отправился на дискотеку. Пробыв там чуть
больше часа, подцепил двух роскошных девочек, с которыми быстренько сговорился
продолжить веселье в мотеле (в его пятизвездочной гостинице посетителям не
разрешалось оставаться на ночь) и имена которых забыл сразу после пробуждения.
Следующей ночью были другие дискотеки и другие девочки. С некоторыми он занимался
сексом, не выходя за пределы заведения: то в туалете, то на балконе, а то и
просто в уголке. На пятые сутки он понял, что больше не хочет ни тусоваться, ни
трахаться — перенасытился. И два следующих дня гулял в одиночестве по
Амстердаму. Во время бесцельных прогулок много пил (то кофе, то коньяк, то
пиво) и много вспоминал…
Как ни странно, почти все воспоминания были связаны с Карой,
хотя в последнее время он стал реже думать о ней. Реже — это всего пару раз в
день. А раньше он засыпал и просыпался с мыслью о своей девочке. Он не мог
смириться с потерей, и не мог найти ее…
Видит бог, он старался! Сколько сил, сколько денег было в
это вложено… Но все безрезультатно! Кара сгинула бесследно. И даже алчные
частные детективы признали это, отказавшись вести дальнейшие поиски…
— Твоя жена умерла, — говорили они.
— Твоя жена умерла, — вторил им отец.
— Твоя жена умерла, — поддакивал разум.
Но сердце не соглашалось, оно кричало:
— Кара жива!
И Андрей верил сердцу.
Из-за этой слепой веры он не мог никого полюбить. Да и не
старался… Он увлекался, желал, иной раз просто сгорал от страсти, но, заполучив
ту, которой увлекся и вместе с которой сгорал и возрождался по нескольку раз за
ночь, терял к ней всякий интерес.
— Наш Дон Жуан, — шептались за его спиной
горничные.
— Дон Жуан поневоле, — мог бы добавить Андрей.
Поскольку всякий раз, увлекаясь, он надеялся, что это увлечение перерастет во
что-то, хотя бы отдаленно напоминающее любовь… Но нет. В сердце, до краев
заполненном Карой, никому другому места не было.
— Женись, сынок, — советовал Карэн. — Роди
ребеночка. В нем найдешь радость. Дети — это счастье.
Но Андрей и представить не мог, что у него будет ребенок не
от Кары, поэтому совету отца он не внял, но с еще большим азартом начал
охотиться за женщинами. Кого только у него не было! Русские, француженки,
немки; бизнес-леди, студенточки, лыжные инструкторши; брюнетки, блондинки,
рыжие, лысые, с дредами, с татуировками на черепах. Разные, но в то же время
одинаковые — нелюбимые!
Отец поступил мудрее. Почти сразу, как они обосновались в
Куршевеле, он сошелся с Мари, одинокой хозяйкой соседней кондитерской. Они жили
каждый в своем доме, но все ночи проводили вместе. Она закрывала глаза на его
случайных пассий, мирилась с его нежеланием жениться, ее не тяготил статус
вечной любовницы и не обременяла забота о двух таксах отца, которых он обожал
гладить, но забывал кормить. Карэн уважал Мари и был по-своему к ней привязан,
но если бы она заявила ему, что хочет расстаться, он отпустил бы ее без
разговоров… Его сердце тоже было занято, но там хотя бы не жила надежда…
— Ваш кофе, мсье. — Голос бармена оторвал Андрея
от дум. А его вопрос заставил вернуться к изучению карты. — Куда
направитесь из Амстердама?
— Не знаю пока. Вы ничего мне предложить не хотите?
— Хочу, но не могу. Дальше Нидерландов носа не сую.
Андрей не стал уточнять, почему, он молча кивнул и принялся
поглощать свой кофе. Когда чашка наполовину опустела, дверь бара распахнулась —
он почувствовал это спиной, в нее ударил порыв ветра, — и в душное
помещение вместе с уличной прохладой ворвался еще кто-то. Этот кто-то влетел в
бар, шумно дыша, отряхиваясь от влажных снежинок, шмыгая носом, топая ногами,
чтобы сбить с каблуков грязь (все это происходило у Андрея за спиной, и он распознавал
в звуках действия). Приведя себя в порядок, человек (наверняка женщина)
процокал к стойке, взобрался на табурет, ввинченный в пол, зашуршал чем-то,
очевидно, оберткой от сигарет, так как бармен достал из нагрудного кармана
зажигалку, положил ее на столешницу и щелчком отправил посетителю.
