— Достаточно сказать «спасибо».
— Спасибо.
— Пожалуйста, — улыбнулся он.
— Могу я прокатиться? — Она переступала босыми
ногами по земле, едва сдерживая нетерпение. — Чуточку?
— Давай чуть позже… — Он достал из машины большой
пакет и направился с ним к воротам. — Сейчас ты должна привести себя в
порядок, то есть переодеться. Мы едем в интернет-кафе «Форточка».
— Зачем?
— Будем фотографию твоей сестры изучать. Авось она
раскроет для нас свои тайны… — Он хлопнул ее пониже спины,
поторапливая. — Беги скорее, нас в «Форточке» уже ждут.
— Я мигом! — воскликнула Каролина, кидаясь к двери
в дом.
Попав в свою комнату, она забегала по ней, хватаясь то за
одну вещь, то за другую — Каролина никак не могла решить, что надеть.
Приличествующее трауру черное не хотелось — она знала, что этот цвет ее старил
и худил, белое она постирать не успела, сиреневое вышло из моды в прошлом году,
а красное было чересчур парадным… Оставалось цветастое. В мелкую ромашку.
Каролина, распахнув шкаф, достала из него вешалку с висящим на ней платьем.
Платье, а если точнее, сарафан, коротенький, расклешенный, с завышенной талией
и сосборенным лифом, шел ей чрезвычайно. Не скрывал ног, зато зрительно
увеличивал грудь — благодаря складкам ее нулевой смотрелся первым, а то и
вторым (если лифчик с поролоном надеть). К тому же сочетание цветов — желтый,
белый, голубой — радовало глаз и подчеркивало загар. И лишь одно не нравилось
Каролине — в нем она выглядела не сексуально. Миленько, очаровательно, может
быть, пикантно, но не сексуально…
— Каролина, ты ела? — донесся через открытое окно
голос Андрея.
— Немного, — ответила она, выглянув во двор.
— И я немного — твой рожок с маком и все… Сейчас жрать
хочу умираю, так что в «Форточку» поедем попозже. Надо сначала поесть!
— Там суп остался с… — Она хотела сказать «с
поминок», но вовремя прикусила язык. — Со свежей капустой. Щи.
— Щей я не хочу. Лучше яичницу сделаю…
— У меня яиц нет!
— Я купил. Сейчас пожарю… Ты сколько обычно съедаешь?
— Одно. От силы два.
— Значит, разбиваем все десять.
— Сколько?
— Десять. Я много ем…
— А по тебе не скажешь…
— Знаю. — Он начал деловито выкладывать из пакета
коробки, пакеты, баночки. Оказалось, он припер целую сумку с провизией. —
А где у тебя сковородки?
— В плите.
— Ага! Нашел!
И он засуетился у плиты, как заправская домохозяйка. Чуточку
понаблюдав за Андреем, Каролина отошла от окна, натянула белье (трусики чисто
символические, зато лифчик с поролоном), платье, обулась в босоножки на каблуке
— с Андреем можно себе позволить и десятисантиметровые шпильки, все равно не
будешь выше кавалера. Одевшись, подошла к зеркалу, подкрасилась (прозрачная
пудра, тушь и блеск — с этим сарафанчиком яркий макияж не гармонировал),
взъерошила волосы пятерней, подушилась. Вроде бы все. Лучше она в повседневной
жизни выглядеть не может — только на подиуме… Эх, жаль, Андрей не видел ее на «языке»!
Под светом софитов ее лицо преображается, становится изысканным, а тусклые
глаза начинают загадочно сверкать…
— Яичница готова! — прокричал Андрей.
— Иду, — отозвалась Каролина и, бросив на себя
последний оценивающий взгляд, выбежала из комнаты.
Когда она спустилась в кухню, Андрей уже накрыл стол: в
центре его дымилась сковорода с омлетом, среди желто-белой массы которого
краснели помидоры, зеленела паприка, розовела ветчина и чернел маленькими
крапинами молотый перец; рядом лежал лаваш, стояло блюдце с толсто нарезанной
сырокопченой колбасой, а также вспоротая ножом банка тунца, пластиковая
креманка с куриными желудками по-корейски и бутыль гранатового сока. Сервировка
оставляла желать лучшего (тарелки отсутствовали, а вилка была только одна), в омлете
было чересчур много перца, а на ломти колбасы вообще без слез не взглянешь, но
Каролина поймала себя на мысли, что этот завтрак не променяла бы ни на какой
другой, пусть и самый изысканный (в парижском ресторане «Максим», например)…
Андрей готовил для нее — какое чудо!
— Вообще-то я готовить не умею, — с улыбкой
заметил он. — Питаюсь в ресторанах. Но когда был студентом, научился
жарить яичницу и варить макароны. К концу недели на яйца и вермишель смотреть
не мог, зато в субботу (по выходным я ездил домой) бабушкиным басбашем наесться
не мог!
— Басбаш — это что?
— Суп из баранины. Обалденно вкусный! Бабушка вообще у
нас мастерицей по части кулинарии была. Особенно ей армянская кухня
удавалась! — Он дал Каро вилку, сам взял ложку, которой помешивал яичницу,
и скомандовал: — Начинаем!
Каролина подцепила кусок омлета, отправила в рот, прожевала.
— Ну как? — поинтересовался Андрей, зачерпнув
ложкой такой кус, что он еле убрался в рот. — Не очень остро?
— В самый раз, — заверила Каролина, но сама еле
отдышалась — так было наперчено. — Мне нравится…
На самом деле яичница ей совершенно не нравилась, как и
поведение Андрея. Да, он купил для нее машину, да, он приготовил завтрак, да,
беседует с ней о милых пустяках типа бабушкиных супов. Но почему он сел не
рядом, а напротив? Почему он, как приехал, ни разу ее не обнял, не поцеловал?
Почему не сказал «Сегодня ночью было здорово!»? Ведь он должен понимать, что
она ждет хоть какого-то действия — касания, слова, взгляда! Но не дружеского —
касания, слова, взгляда, — а интимного, нежного, благодарного и обещающего
одновременно…
«Ну скажи. Скажи что-нибудь! — мысленно молила
Каролина. — Пусть это будет пошлость типа: „А ты горячая штучка!“ Или
вранье на тему: „с другими было не так хорошо“… Скажи, скажи, скажи хоть что-нибудь…
Только, пожалуйста, не надо больше о яичнице!»
— Знала бы ты, какой омлет делает наш повар
Жиль! — не внял ее мысленным мольбам Андрей. — Нежный, воздушный! С
мелко пошинкованными грибочками и белыми сухариками… — Он
причмокнул. — Никогда такой вкуснятины не ел!
— А мне твоя яичница нравится! — Каролина задушила
в себе глупую бабью обиду и как ни в чем не бывало прочирикала: — Даже не
подозревала, что ты можешь взять и сварганить завтрак! С плитой и фартуком ты у
меня совсем не ассоциируешься…
— Я пятнадцать лет у нее не стоял. Самое большее, что я
делаю — это грею готовый ужин в микроволновке… — Он схватил кусок колбасы,
закинул его в рот, смачно прожевал. — Веришь, я не знаю, как варить рис.
Не говоря уже о таком сложном блюде, как гуляш или запеканка… Я и представить
не могу, как это приготовить!
— Но вы же, кавказцы, отличные кулинары…
— Лентяи мы отличные! У нас все женщины делают —
сначала матери, потом жены! Мужики только шашлык по праздникам готовят… Вот
взять, например, мою семью. Во сколько бы отец ни возвращался домой, мама
должна была накормить его… Если он приходил с друзьями, она так же радушно была
обязана приветить и их. Если спишь — вставай. Нечем угостить — беги в магазин,
покупай. Если не приготовлено — несись к плите, вари. Ты хозяйка — это твоя
обязанность… — Андрей хлебнул сока прямо из бутыли, после чего передал ее
Каролине. — Моя мама русская, воспитанная совсем в других традициях, но и
она подчинялась. Да и попробовала бы не подчиниться — бабушка ей бы устроила!
