— Ты не спишь? — шепотом спросила она у Марианны.
Та не ответила, сделав вид, что погружена в сон. Ей не
хотелось разговаривать с Карой и ни с кем другим. С тех пор как их увезли из
дома, она не проронила ни слова. Только стонала или плакала. Да еще один раз
кричала! Кричала, когда ее волокли от машины, в которую посадили Кару и в
которой ее должны были увезти в неизвестность. Это было два дня назад на
невольничьем рынке. Когда Кару купили, а ее, страшную, изможденную, больную от
горя, никто не желал брать, вот тогда Марианна впервые за последние дни
закричала. Поняв, что остается совсем одна, она от страха потеряла рассудок.
Да, она недолюбливала Кару, считала ее глупой, наивной, незрелой, та раздражала
Марианну настолько, что она старалась не находиться со свояченицей в одном
помещении дольше, чем пять минут, но сейчас никого другого у нее не осталось.
Только глупая, наивная, незрелая Кара… Единственная родная душа на этой планете
песка и зноя.
Справившись с приступом панического ужаса, Марианна
бросилась к машине и стала цепляться за толстые волосатые руки араба, купившего
Кару, и просить по-английски купить и ее… Ее оттаскивали, но она все равно
кидалась обратно, то ползком, то на четвереньках. И кричала, кричала… Потом она
потеряла сознание, а очнулась только в этом вагоне. Оказывается, на покупателя
(его звали Али) произвело впечатление ее знание иностранного языка, и он решил,
что это может пригодиться.
Ее и Кару поселили в вагончике с еще двумя девушками,
молдаванкой и хохлушкой. Первая прочно сидела на игле, вторая болела сифилисом
(ее вскоре убили и закопали под саксаулом), обе они очутились в пустыне после
скитаний по всевозможным борделям Египта и Туниса. Приехали они за границу,
чтобы работать горничными в четырехзвездочном отеле, а попали в публичный дом.
В течение трех лет их перепродавали, с каждым разом сбавляя цену, пока девушки
не оказались в вагончике Али где-то посреди пустыни. Новеньких они встретили
хорошо, поделились едой и водой, но ночью обколотая молдаванка чуть не задушили
Марианну, а украинка украла у Кары цыганский амулет. Обеих утром побил Али,
после чего всех четверых отправил на работу…
Марианна закусила кулак, чтобы не разрыдаться в голос и не
перебудить всех. Она не могла спокойно вспоминать своего первого клиента —
жирного, вонючего араба, по волосатому животу которого безостановочно лился
пот. Его маленький член едва выглядывал из-под брюха и никак не желал работать.
Это злило клиента, он требовал от Марианны изысканных ласк и стриптиза, а она
лежала, как бревно, вся сырая от слез и его пота. В итоге он худо-бедно овладел
ею, но остался недоволен и потребовал у Али половину денег обратно. Тот,
естественно, ничего не отдал, но Марианну для порядка побил и лишил обеда.
Больше в тот день она не работала — лежала на матрасе, боясь
пошевелиться, так было больно, и молила бога о смерти. Но господь ее мольбам не
внял. Тогда она разорвала свое платье на длинные лоскутки, связала их в
веревку, сделала петлю… Но не нашла, к чему ее прикрепить — в вагоне не было ни
одного крюка, ни одной балки, ни одного подходящего выступа. Пришлось жить
дальше, а за потерянное платье (никто не узнал, на что оно пошло) Али отвесил
ей два дополнительных пинка…
Марианна тихонько засунула руку под матрас, нащупала
самодельную веревку, сжала в кулаке. Полежав без движения пару минут, стала
аккуратно вытаскивать ее, стараясь не производить ни единого звука, чтобы не
потревожить спящих. Когда веревка перекочевала в задний карман шорт, Марианна
поднялась с матраса. Перешагнув через спящую Кару, бесшумно прокралась к двери.
К счастью, Али ее не запирал: он знал — бежать девушкам некуда, кругом пустыня.
Так что Марианна покинула вагон беспрепятственно.
Спустившись с крутых ступенек, ступила на теплый (пока еще
теплый, а не раскаленный!) песок, осмотрелась. Рядом с их жилищем стоял
микроавтобус, в котором они обычно принимали клиентов — в вагончике обслуживалась
только всякая шваль, не способная заплатить лишнюю монету за VIP-апартаменты
(отгороженный ширмой угол в фургоне). Али и его помощники спали в шатре,
разбитом чуть в отдалении. Больше ничего в обозримом пространстве не
наблюдалось, только пески и жалкие кусты саксаула.
Марианна обошла вагон. Она видела его несколько раз, но не
уставала удивляться тому, откуда он тут взялся. Это явно был железнодорожный
вагон, очень старый, ржавый, без колес, к тому же маленький, не похожий на те,
которые бегают по рельсам в наши дни. Как он попал сюда, если железной дорогой
тут и не пахнет? Не на вертолете же его притащили! Или его, как фургончик Элли,
занес сюда волшебный ураган?
Сделав два круга, Марианна остановилась у торцевой стены,
где когда-то была дверь, а ныне зияла дыра, наскоро заделанная фанерой. Над
проемом опять же когда-то висел фонарь, но до наших дней сохранился только
штырь, на котором фонарь держался. Забравшись на приступок, Марианна привязала
к нему веревку. Подергала — держится крепко. Просунула голову в петлю,
прикинула расстояние до земли. Маловато. Придется ноги поджимать. Иначе ничего
не выйдет.
«Помолиться, что ли? — мелькнуло в голове. — Да
нет, пожалуй, не стоит… Если бог есть, он все равно мне этого не простит.
Самоубийство — тяжкий грех, так что…»
Марианна зажмурилась и прыгнула. Веревка тут же впилась в
горло, перекрыв доступ воздуха. От нехватки кислорода и боли в шее Марианна
начала терять сознание, но тут чьи-то руки подхватили ее, приподняли, и
давление на горло исчезло, а в легкие тонкой струйкой потек жаркий воздух
пустыни…
— Отпустите, — захрипела Марианна, лягая своего
спасителя. — Не смейте! Дайте мне спокойно умереть, сволочи!
Но тот, кто держал ее за ноги, не ослабил хватку. Тогда
Марианна заплакала, поняв, что убить себя ей не удастся. Ни сегодня, ни завтра,
никогда! Больше она не решится на это. Теперь она знает, как страшно умирать…
Вцепившись в веревку, Марианна развязала узел, скинула с шеи
петлю. Освободившись от удавки, она опустила голову, чтобы посмотреть на своего
спасителя… Им оказалась Кара! Худенькая маленькая девушка держала ее, рослую,
крепкую, несколько минут, не ослабевая хватки и не замечая болезненных ударов
коленом по лицу.
Как только Кара увидела, что Марианна освободилась от петли,
она в изнеможении рухнула на песок. Было видно, как она устала. Да и немудрено!
Вес Марианны превосходил Карин килограммов на пятнадцать. К тому же она
лягалась. И ее удары попадали в цель — из носа Кары текла кровь, и губа была
рассечена.
— Кто тебя просил? — каркнула Марианна — нормально
говорить она пока не могла. — Кто просил меня спасать?
Кара подползла к ней, обхватила своими подрагивающими
ручонками ее лодыжки и забормотала:
— Не надо больше так делать… Пожалуйста… Ты должна
жить. Ты обязана. Ради отца, ради Андрея… Они любят тебя, у них осталась только
ты… Да я… Они найдут нас. Вот увидишь.
Марианна отпихнула ее и яростно зашептала:
— Ты дура, Кара! Наивная дура! Всегда такой была, такой
и останешься! Нас никто не найдет. Мы сдохнем тут. В этом вонючем фургоне. От
сифилиса, как Полинка, или от наркоты, как Надька! — Из глаз брызнули
слезы, Марианна стряхивала их, но они все лились, смешиваясь с потом и песком,
коим лица покрывались сразу, стоило только выйти в пустыню. — Но до этого
мы пропустим через себя тысячу мужиков! Представляешь, тысячу! А то и больше…
