– На спокойное место… – повторил Максимка. – Интересно. Очень интересно. У вас есть информация на заказчика? Имя, код, сетчатка, ДНК – что-нибудь есть?
Ректор не ответил. Он медленно вернул монитор в исходное положение, плавным движением руки отключил его, откинулся на спинку кресла и поправил ворот белоснежной сорочки.
Похоже, он наслаждался моментом. Демонстративно и как-то даже несерьезно.
Максимка сжал кулаки. Раздался скрип зубов.
– Нет, – сочувственно улыбнулся ректор. – Нет никаких данных. Хотя, конечно, ДНК… группа крови, резус и много еще чего… Если он проходил регистрацию, то…
– Сбросьте мне данные. – Максимка встал с кресла.
– Непосредственно в «балалайку»? – осведомился Николай Александрович.
– Нет, спасибо. Пусть ваш попугай в приемной подготовит и передаст моему водителю.
– Как знаете, – сказал ректор, не снимая с лица вежливой улыбки. – Как знаете… А что, кстати, будем делать с вашим человеком? С донором? Если исходить из правил Учкома, мы обязаны отправить его под скальпель по первому требованию заказчика… И, наверное, правильно было бы задержать его у нас. Мы очень заботимся о своем реноме, знаете ли…
– Ничего с ним не случится, – отрезал Максимка. – Клиент обещал сам привезти донора? В договоре, как вы сказали, это прописано особо?
– Да.
– Вот пусть и привозит. Вы все сделали, как я сказал?
– Конечно. Все, как вы… просили.
– Значит, пусть все идет как идет. Он сюда прибыл провести опрос, вот пусть и опрашивает. Если не передумает. Интересное может получиться наблюдение за реакцией обычного человека. Что перевесит – страх или злость? Вы как думаете? – Не прощаясь, Максимка вышел из кабинета.
Ректор приказал через селектор передать информацию начальнику Службы Безопасности, потом включил монитор.
Медсестра наклонилась к лежащему на кушетке консулу. Поднесла ампулу к его лицу.
Что-то взорвалось в голове Стаса. Что-то яркое и звонкое.
– Станислав Ильич… – прозвучало рядом, над самой головой. – Станислав Ильич!
Стас открыл глаза.
«Симпатичное лицо, – подумал он, глядя на склонившуюся над ним медсестру. – И все остальное, похоже, ничего… Вон как приятственно покачивается грудь под халатом. Они тут белье не носят, что ли? Или для таких вот моментов специально снимают».
Прохладная рука мягко коснулась его лба. Тоже приятно.
– Как вы себя чувствуете?
И голос у нее соблазнительно-возбуждающий. Где же она раньше-то была? Как Стас мог жить и не знать, что есть на свете такая девушка… С таким голосом и такой грудью…
– Я вас люблю, – сказал Стас.
Медсестра улыбнулась и погладила его по щеке.
– Вы себя хорошо чувствуете?
– Прекрасно. И даже, кажется, возбужден. Вы там внизу не проверите?
– Это пройдет.
– Зачем? А давайте предадимся плотским утехам?
Медсестра выпрямилась и отошла от кушетки.
– Куда же вы?! – вскричал Стас и сел, опустив ноги на пол. – Я же только начал объясняться в любви…
Кушетка под ним явственно качнулась. Стены перед глазами качнулись. Лампы под потолком померкли и снова вспыхнули. К горлу подступила тошнота.
– Не вставайте, – сказал медсестра. – Вам нельзя резко вставать…
– А что со мной? – сглотнув, спросил Стас.
– Гипертонический криз на фоне нервного истощения. Вы разве не помните, как потеряли сознание? Вас принесли больше часа назад… Фатима приказала провести обследование. За счет клиники, естественно.
«Вот этого еще не хватало, – подумал Стас. – Вот только криза с истощением мне не хватало». Проклятая комната все еще покачивалась, и кушетка покачивалась, а в горле ворочался липкий комок, который все никак не удавалось проглотить.
– Сколько я здесь пролежал?.. А, да… Больше часа… Это значит – меньше двух… Логично? Логично.
– Хотите пить?
– Скорее – выпить, – пробормотал Стас, и его чуть не стошнило от одной мысли о выпивке. – Нет, отставить… Ни пить, ни выпить… Встать.
Стас оперся руками о кушетку.
Медсестра торопливо подошла к нему, взяла под руку. Грудь прижалась к плечу Стаса, но прилива возбуждения это не вызвало.
– А я вас больше не люблю, – удивленно заявил Стас и еще больше удивился тому, что произнес это вслух. – Извините…
Во рту было мерзко. И чесался сгиб локтя.
Стас расстегнул рукав рубашки, задрал рукав.
Темно-красная точка на вене. След от иглы. Его подключали к системе.
«Меня подключали к системе, – мысленно произнес Стас. – Зачем? Если хотели ввести лекарство, то инъектор вполне с этим справляется, не повреждая кожи».
Стас потрогал пальцем запекшуюся кровь.
– Нужно было провести обследование, – сказала медсестра. – И вам ввели зонд…
– Да, – ответил Стас. – Конечно.
Все понятно. Зонд, ясное дело.
Во рту пересохло.
– Дать вам воды? – участливо спросила медсестра.
– Воды… – пробормотал Стас.
«Эйфория… сексуальное напряжение… вербальное возбуждение…» – всплыло в голове у Стаса. Так говорил преподаватель, а они, курсанты, это воспроизводили чуть проще. «Ништяк, стояк и трепач-дурак».
Но и в том, и в другом случае это было описание симптомов применения целого ряда препаратов… Забавных препаратов. Препараты из этого раздела фармакологии в ОКР называются «болтунами». И каждый из оперативных работников испытывает их действие на себе. Для того, чтобы потом, в случае необходимости, можно было определить «болтуна», так сказать, на вкус.
И вкус этот ни с чем другим не спутаешь.
Стас закрыл глаза и стал медленно считать про себя от ста до нуля.
Восемьдесят шесть… – Вам плохо?.. – Шестьдесят три… – Вот, выпейте, пожалуйста… – Тридцать три, тридцать два, тридцать один… – Я сейчас вызову врача… – Не нужно, все нормально… двадцать пять… пятнадцать… три… два… один…
Сердце перестало колотиться, как ненормальное, подчинилось заданному ритму. Можно открыть глаза и убедиться, что мир перестал качаться и вздрагивать…
Стас медленно встал.
Вот теперь – все нормально. Настолько нормально, что сил вполне хватит на то, чтобы перервать кому-нибудь глотку. Одним движением. Оторвать руку, которой этот кто-нибудь накачивал Стаса «болтуном»… Размозжить голову, в которую пришла мысль накачать Стаса «болтуном»…
– А где госпожа пресс-атташе? – спросил Стас.
– Она вышла… Просила сообщить, когда вы придете в себя…
