Гости, поблагодарив, отказались. Из мастерской доносился шум уборки. Босх шагнул к двери и закрыл ее. Сара тут же обернулась с бутылкой воды в руке. На ее лице мелькнула настороженность. Он поднял руку в успокаивающем жесте и показал свой полицейский жетон.
— Не беспокойтесь, мисс Глисон. — Он раскрыл удостоверение и протянул ей. — Мы из Лос-Анджелеса, приехали поговорить с вами в неофициальном порядке.
— В чем дело?
— Меня зовут Гарри Босх, а это Мэгги Макферсон, она сотрудник окружной прокуратуры Лос-Анджелеса.
— Зачем было лгать? — возмутилась она. — Вы сказали, что хотите сделать заказ!
— Нет. Так подумал ваш помощник, а мы о цели своего приезда не сообщали.
Она все еще хмурилась — Босх уже совсем было решил, что разговор не получится, — но потом вдруг шагнула вперед, взяла удостоверение и принялась его изучать. Такое в многолетней практике Босха случалось всего несколько раз.
Сара Глисон подняла на него удивленный взгляд, и он невольно поморщился, уже зная, какой будет вопрос.
— Вы сказали — Гарри Босх?
— Можно просто Гарри.
— Иероним Босх… Вас назвали в честь художника?
Он кивнул:
— Моя мать любила его картины.
— Я тоже. Он многое знал о внутренних демонах в человеческой душе. Ваша мать за это его любила?
— Думаю, да.
Сара отдала удостоверение. Босх почувствовал, что настроение ее изменилось. Настороженность и раздражение прошли благодаря его знаменитому тезке.
— Ну и чем я обязана вашему визиту? — спросила она. — В Лос-Анджелесе я не бывала больше десяти лет.
Босх задумался. Если она говорила правду, значит, не приезжала, даже когда отчим был при смерти.
— Мы просто хотим поговорить, — сказал он. — Может, присядем?
— О чем поговорить?
— О вашей сестре.
— О сестре? Но я… Послушайте, да в чем вообще дело?
— Значит, вы не в курсе?
— В курсе чего?
— Давайте все-таки присядем, и я расскажу.
Отодвинув стул, Сара Глисон опустилась на него и закурила сигарету из мягкой пачки.
— Прошу прощения, — сказала она. — Теперь это единственная моя вредная привычка. Вы нагрянули так внезапно, что без сигареты не обойдешься.
Босх и Макферсон вкратце обрисовали события, в результате которых Джейсон Джессап оказался на свободе. Сара слушала с непроницаемым лицом. Ни слез, ни возмущения, ни вопросов о подробностях дела. Объяснила только, что все последние годы не общалась ни с кем из Калифорнии, не смотрит телевизор и не читает газет, потому что все это отвлекает от работы и мешает программе реабилитации.
— Мы собираемся снова судить его, мисс Глисон, — сказала Макферсон, — и приехали к вам, чтобы попросить о помощи.
Она надолго задумалась, потом спросила:
— Разве нельзя просто использовать то, что я говорила тогда? Это было так давно…
Макферсон покачала головой:
— Нет, так нельзя. Теперешние присяжные не должны даже знать о том первом разбирательстве — это изменило бы в их глазах вес представленных доказательств и настроило не в пользу обвиняемого. Поэтому свидетельства тех, кто скончался или уже недееспособен, мы будем зачитывать на процессе, не указывая источник материалов. Однако если свидетель жив и здоров, он должен предстать перед судом лично.
Сара словно не слышала. Она смотрела прямо перед собой, словно вглядываясь во что-то очень далекое. Выражение лица не изменилось, даже когда она наконец заговорила.
— Я всю свою жизнь пыталась забыть тот день, чего только не пробовала. Хотела окружить себя стеной… и наркотики, да… ладно, не важно. Короче, вряд ли от меня будет какая-то польза.
Макферсон хотела что-то сказать, но Босх перебил:
— Знаете что, давайте для начала просто обсудим, что вы все-таки можете вспомнить, хорошо? Ну не выйдет, так не выйдет. Вы много страдали, мисс Глисон, и мы не собираемся мучить вас снова.
Он ждал ответа, но она сидела так же неподвижно, устремив невидящий взгляд на бутылку с водой на столе.
Босх снова заговорил:
— Не будем пока вспоминать ужасный момент, когда вашу сестру увезли, а вот потом… Скажите, вы помните, как проходило опознание преступника?
Она медленно кивнула:
— Я помню, как смотрела из окна. Там, на верхнем этаже. Они слегка приоткрыли жалюзи, чтобы я могла выглянуть. Те, внизу, меня не видели… те мужчины. Он был в бейсболке, потом ее заставили снять, и тогда я увидела, что это он. Да, я помню.
В записях показаний Босх не встречал никаких упоминаний о головном уборе, не было бейсболки и на фотографиях. То, что Сара это вспомнила, было хорошим знаком.
— Какая была бейсболка? — спросил он.
— Не помню, вроде бы синяя.
— С эмблемой «Лос-Анджелес доджерс»?
— Не уверена… да я тогда и не разбиралась в таких вещах.
Босх кивнул и продолжал:
— Как вы думаете, если я покажу вам фотографии разных людей, вы сможете опознать того, кто увез вашу сестру?
— Вы имеете в виду — как он выглядит сейчас? Не думаю.
— Нет, — сказала Макферсон, — старые фотографии. Нам нужно, чтобы на суде вы подтвердили то, что сказали тогда.
Немного поколебавшись, Глисон кивнула:
— Да, конечно. Что бы я ни делала с собой все эти годы, лицо того человека не забылось.
— Ну давайте попробуем.
Босх открыл свою папку. Сара тем временем прикурила новую сигарету от окурка.
Подборка состояла из шести черно-белых фотографий мужчин примерно одного возраста, телосложения и цвета кожи. Фото Джейсона Джессапа 1986 года находилось в середине второго ряда, пятым по счету. Счастливое число для Босха.
— Не торопитесь, — сказал он.
Наступил один из решающих моментов в деле.
Сара Глисон сделала глоток воды и, отставив бутылку, склонилась над столом. Подумав немного, решительно ткнула пальцем в фото Джессапа:
— Вот он. Я так старалась забыть его лицо, но не смогла. До сих пор стоит перед глазами.
— Вы совершенно уверены? — спросил Босх.
Она снова вгляделась в фотографии, потом кивнула:
— Да, это тот самый.
Босх и Макферсон переглянулись. Опознание прошло удачно и по всем правилам. Не хватало лишь эмоциональной реакции со стороны свидетельницы. Очевидно, двадцать четыре года не прошли даром.
Гарри протянул Саре авторучку:
— Поставьте, пожалуйста, подпись и дату под тем снимком, что вы выбрали.
