— Должна признать, что подобного ходатайства еще не встречалось в моей практике, — покачала головой Брайтман, — и я склоняюсь к тому, чтобы удовлетворить его. Однако как я вижу, обвинитель выдвинул возражения, ссылаясь на недостаток информации о происхождении и содержании этих надписей. Мистер Ройс, вы не могли бы прояснить ситуацию?
Ройс поднялся и заговорил. Я пригляделся к рукам Джессапа. Естественно, больше всего беспокойства ему доставляло нецензурное пожелание на костяшках пальцев, потому что шею можно было бы прикрыть высоким воротничком. Он прекрасно понимал, что ни один обвинитель не упустит случая привлечь к этому пожеланию внимание присяжных, а то и убедить их принять его на свой счет.
— Ваша честь, — произнес Ройс в заключение, — эти татуировки были нанесены мистеру Джессапу во время многолетнего несправедливого заключения, и они являются частью пережитых им страданий. Тюрьма — опасное место, и ее обитатели вынуждены принимать меры самозащиты, в том числе наносить на тело угрожающие или иные надписи, которые далеко не всегда соответствуют их взглядам и намерениям. Однако присяжные могут неправильно их понять, и поэтому мы просим суд принять вышеупомянутое решение. Что же касается возражений обвинителя, то это всего лишь попытка затянуть рассмотрение дела, в то время как защита твердо придерживается своего решения требовать безотлагательного судебного разбирательства.
Мэгги поднялась с места. Этот вопрос готовила она.
— Ваша честь, вы позволите мне ответить?
— Одну минуту, мисс Макферсон, позвольте сначала мне. Мистер Ройс, вы не могли бы уточнить свое последнее заявление?
Ройс отвесил вежливый поклон:
— Охотно, судья Брайтман. Мой подзащитный уже начал сведение татуировок, однако процесс этот долог и не закончится до начала судебного разбирательства. Возражая против нашей очевидной и естественной просьбы, обвинитель пытается вынудить нас просить об отсрочке и тем самым затянуть начало разбирательства, чего мы, к его неудовольствию, делать не намерены.
Брайтман перевела взгляд на Мэгги. Наступила ее очередь.
— Ваша честь, заявление защитника не соответствует действительности. Обвинение ни разу не просило об отсрочке и не мешало обвиняемому осуществить свое право на безотлагательное судебное разбирательство. Мы полностью готовы к процессу, и заявление адвоката защиты представляется нам нелепым и возмутительным. Наши возражения состоят в том, что обвиняемый пытается с помощью грима скрыть свою истинную личность, что противоречит сути судебного разбирательства, направленного на поиск истины…
Ройс вскочил:
— Ваша честь, я могу ответить?
Брайтман задержалась с ответом — она что-то выписывала из письменного объяснения Мэгги.
— Не вижу в этом необходимости, мистер Ройс, — сказала она наконец. — Я разрешу мистеру Джессапу воспользоваться косметикой, и если он захочет дать показания на суде, обвинитель не будет касаться данного вопроса, выступая перед коллегией присяжных.
— Спасибо, ваша честь, — произнесла Мэгги и села, ничем не выдав своего разочарования. Так или иначе, потеря была незначительная — большинство сегодняшних решений было принято в пользу обвинения.
— Итак, — продолжила Брайтман, — мы, похоже, рассмотрели все. У кого-нибудь есть вопросы?
— Да, ваша честь. — Ройс снова встал. — У защиты есть новое ходатайство.
Он подошел к судейскому столу и положил на него несколько копий своего ходатайства, затем вручил по копии нам с Мэгги.
— Боже, какая чушь! — прошипела она, едва заглянув в текст.
Она читала быстрее меня, и это передалось нашей дочери, которая проглатывала по две книги в неделю помимо школьных уроков. Я тоже углубился в документ.
Ройс объявлял, что берет в свою команду еще одного юриста, и требовал отвода обвинителя Маргарет Макферсон ввиду конфликта интересов. Нового адвоката звали Дэвид Белл.
Мэгги резко обернулась, обводя взглядом публику. Долго искать не пришлось: Белл сидел на краю второго ряда. Я знал его в лицо — видел как-то раз их вместе вскоре после нашего развода, а однажды он открывал мне дверь, когда я приезжал за дочерью.
— Беру это на себя, — быстро сказал я, кладя руку Мэгги на плечо.
— Нет, погоди, — шепнула она, — попроси десять минут, обсудим.
— Я как раз и собирался… Ваша честь! Мы только что получили текст и имеем право представить наши возражения к следующему заседанию, но хотели бы ответить сразу — если нам будет предоставлено краткое время для подготовки.
— Пятнадцати минут хватит, мистер Холлер? Суд пока заслушает ходатайство по другому делу.
— Да, спасибо, ваша честь.
Мы сдвинули на край стола наши бумаги и ноутбук Мэгги, освобождая место для коллегии, пошли к выходу из зала. Белл поднял руку, привлекая внимание Мэгги, но она даже не обернулась.
— Пойдем наверх, в прокуратуру? — предложила она.
— Нет времени ждать лифт.
— Можно пешком, всего три этажа.
Мы вышли на лестницу, я остановился и задержал Мэгги.
— Останемся здесь, какая разница. Так что нам делать с Беллом?
Она свирепо фыркнула:
— Вот ведь гаденыш! Он же ни разу не выступал по уголовным делам, не говоря уже об убийствах!
— Само собой, — улыбнулся я. — Ты своих ошибок не повторяешь.
— А это как понимать? — прищурилась она.
— Извини, неудачная шутка… Ладно, не будем отвлекаться.
Мэгги сцепила руки, стараясь успокоиться.
— Нет, ну какая подлость! С Ройсом все понятно, но Белл… Не думала, что он на такое способен.
— Скорее всего, — сказал я рассудительно, — Белл погнался за золотым тельцом. Вообще нам следовало ожидать чего-то в этом роде.
Мне и самому случалось прибегать к такой тактике, хотя и не так грубо. Поскольку право выбрать себе адвоката защиты гарантировано конституцией, остается лишь найти человека, у которого может возникнуть конфликт интересов с неудобным судьей или обвинителем. Ловкач Ройс в очередной раз оправдал свое прозвище.
— Нет, ты понимаешь, чего он добивается? — не унималась Мэгги. — Он же хочет тебя изолировать. Знает прекрасно, что кроме меня тебе не на кого положиться, а один ты проиграешь!
— Спасибо на добром слове.
— Не обижайся, сам же понимаешь… Ты ни разу еще не выступал на стороне обвинения, и если меня вышибут…
Я вздохнул. Мэгги была права.
— О'кей, теперь давай сухие факты. Ты долго с ним жила?
— С ним? Никогда. Мы встречались одно время, семь лет назад — ну, месяца два от силы. Если он скажет иначе, это будет наглая ложь!
— Так, а конфликт интересов связан только с этим, или есть еще что-нибудь — ну, например, ты что-то сделала или сказала?
