Ленька вернулся в родные пенаты. Мать с теткой-мужем
по-прежнему проживала в дворницкой, так же пила и так же оплакивала своего
несчастного сыночка. То, что в его смерти виновата именно она, из ее памяти
давно улетучилось. «Супруги» жили не очень дружно, часто дрались, все больше
из-за ревности, и в другое время Леньку бы тошнило от такой обстановки, но
теперь ему было все равно. Он отгородил шкафом раскладушку, на которой спал, и
почти все время проводил, валяясь на ней, даже есть вставал редко. Да и нечего
было есть, кроме водки и кильки.
Через пару месяцев он пришел в себя. Скотство, происходящее
за шкафом, начало его раздражать, из чего он сделал вывод, что пора ему
выметаться из подвальной халупы и начинать жизнь заново. Без ненужных мечтаний
о славе и чистой любви. Ленька решил пойти на завод, устроиться в общежитие и
начать читать книги, вместо того чтобы бередить раны просмотром кинофильмов.
Так он и сделал.
Прошло четыре года, за которые многое изменилось. Ленька
стал очень начитанным. Мать угодила в тюрьму за убийство по пьяному делу своего
«мужа» (кстати, у тетки, оказывается, было двое детей). Видеосалоны
позакрывались, перестав искушать новоявленного пролетария, отечественный кинематограф
пришел в упадок, а во ВГИК уже нельзя было поступить бесплатно.
Леньку все перемены мало волновали. Теперь он был заядлым
книголюбом, которого в заводской библиотеке заведующая просто боготворила.
Однажды он шел по Новому Арбату с томиком французских новелл под мышкой, думая
о своем. И вдруг остановился, привлеченный шумом внушительной толпы. Оказалось,
снимали видеоклип какой-то новомодной рок-группы, о которой Ленька по причине
своей полной музыкальной безграмотности даже не слышал. Поэтому сначала он
хотел пройти мимо, но любопытство и старые пристрастия заставили остановиться.
Клип снимал полный, щегольски одетый господин лет сорока. Работал он без души,
с ленцой и, как показалось Лене, жутко бездарно. Понаблюдав в течение получаса
за работой режиссера, он не выдержал.
– Полная лажа! – выкрикнул он. Как оказалось,
очень громко.
– Что-о-о? – Толстячок побагровел и
обернулся: – Кто это вякнул?
– Я. – Ленька смело вышел из толпы. Он узнал в
крикуне известного режиссера Кораблева, но оробеть его заставил бы только
Феллини, а тот уже умер.
– Уберите придурка! – взвизгнул Кораблев. – Я
не могу работать, когда мне мешают невежды!
– У вас камера стоит не там, – продолжал тем не
менее Ленька. – И едет она плавно, а должна рывками. Неужели вы ритма не
слышите? Там-там, пауза, та-а-рам… Когда звук обрывается, картинка должна
замереть, и его лицо в кадре, – Ленька не заметил, как вышел на съемочную
площадку и схватил за руку солиста, – показывать крупно, в полупрофиль.
– Ты кто такой? – взревел мэтр. – Как ты,
щенок, смеешь мне указывать? На моем счету десяток картин…
– Фильмы вы и впрямь снимаете хорошие, но клип – совсем
другое дело…
– Я ухожу! – Кораблев швырнул бумаги, которые
держал в руках, на кресло. – Пусть дилетанты снимают.
– Иван Павлович, останьтесь! – взмолился какой-то
мужчина, наверное, продюсер. – Сейчас мы наглеца выкинем.
– Если вы не можете обеспечить порядок на площадке, я
не буду работать.
– Мэтр, умоляю! Как мы без вас?
– Мне плевать, я ухожу.
– Но кто же будет доснимать?
– А вот пусть он и снимает, раз такой умный.
Кораблев гордо развернулся и сел в микроавтобус. Все
съемочная группа зло воззрилась на нахала, стоящего в центре площадки. Толпа
зевак тоже смотрела, но с любопытством. Наконец солист коллектива, которого еще
недавно Ленька хватал за руку, протянул нерешительно:
– Чувак дело говорил. Мне та хренота, которую Кораблев
тут устроил, тоже не нравится. Отстой полный! Пусть этот, – парень ткнул
Леньку в грудь, – снимает. Посмотрим, чего получится.
Ленька чуть не умер от счастья. Он засуетился, забегал,
бросил своих французских писателей и с дрожью в голосе начал отдавать команды.
Сказка кончилась вечером, когда он в компании съемочной группы отправился на
студию. У дверей монтажной его поджидал Кораблев с парой бритых пареньков, а
продюсера рок-группы – адвокат мэтра, объявивший шоу-бизнесмену, что так дела
не делаются. В итоге Леньку побили и выгнали взашей, а отснятый материал
Кораблев смонтировал по-своему и выдал за свой продукт.
Но, как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло.
История стала известна в артистических кругах, и один из режиссеров, давний
соперник Кораблева, подивившись смелости молодого Кукушкина, взял его к себе
ассистентом.
С тех пор прошло несколько лет. Ленька превратился в Алана и
стал классиком клипмейкерства, лауреатом всевозможных конкурсов, обладателем
нескольких премий. Но давняя его мечта так пока и не осуществилась – фильма он
не снял…
– О чем задумались? – прервала его размышления
Ирка.
– Мечтаю.
– О чем? – Она удивилась: о чем может мечтать
человек, у которого все есть?
– Хочу кино снять. О любви.
– Вы – и о любви?
– А почему нет? Думаешь, я не знаю, что это такое?
– Извините, конечно, но… Я правда, так и думала.
– Когда-нибудь я тебе расскажу.
Он сказал ей «ты», а это многое значило для него: ни с одной
женщиной после Любы он на «ты» не разговаривал. Держал дистанцию.
В павильоне провозились до позднего вечера. Ирка устала, но
была довольна: наконец она увидела съемочный процесс своими глазами. Когда все
собрались по домам, к ней подошел Алан и непривычно робко попросил:
– Можно я тебя в гости приглашу?
– Пригласи, – согласилась Ирка, тоже переходя
на «ты».
Что за день! Сначала «Мосфильм», теперь вот приглашение в
берлогу гения, где, насколько она знала, никому из знакомых не доводилось
побывать.
Жил Алан в старом доме на Волоколамском шоссе, недалеко от
агентства. Квартира была просторная, трехкомнатная, но без изысков и
евроремонта. Мебели мало. В зале огромный телевизор, компьютер и глубокое
кожаное кресло. Все. В другой комнате тренажер и гимнастический мат. Отличалась
только спальня. Была она какой-то девичьей: нежно-салатовой, с пушистым ковром,
с множеством подушек и обилием драпировок на окне. Алан немного застеснялся,
когда провел Ирку в эту комнату.
– Я вырос в бедности. Спал почти всю жизнь на
раскладушке, теперь вот наслаждаюсь.
– Здорово. И много здесь женщин бывает? – не
смогла сдержать любопытства Ирка.
– Ты первая за те два года, что я здесь живу.
– Все это время у тебя не было девушки?
– Нет.
