– Макс, я отсидела пять лет за преступление, которого
не совершала! – повысила голос Ирка. – На мне ярлык убийцы! Я не хочу
с ним жить…
– Тебя волнуют ярлыки?
– Конечно! Мне только тридцать четыре. Мне до пенсии
еще о-го-го… И что ты мне предлагаешь? Двадцать лет посудомойкой работать? Но я
не хочу! Я способна на большее…
– И реализовать себя тебе мешает судимость?
– А разве нет?
Макс пожал плечами.
– Я собираюсь добиться успеха. Опять! – стояла на
своем Ирка.
– В какой области?
– Да хоть в какой! – вышла из себя Ирка. – Я
не вернусь в Ольгино. Я столичная штучка! Хочу жить в Москве, но не в халупе,
снятой у алкаша, а в хорошей квартире. И работать не в шашлычке, а в журнале,
на телевидении, в кино…
– Все понятно, – прервал ее Макс. – А теперь,
когда ты все объяснила и выпила свой чай, поехали домой?
И он, не оборачиваясь, зашагал к двери.
Полпути они ехали молча. Ирка делала вид, что спит, а Макс
делал вид, что ей верит. Он жал на педаль газа и думал, думал о своем…
Наконец не выдержал.
– Можно вопрос? – спросил Макс у Ирки, веки
которой тут же дрогнули.
– Можно, – сказала она, не открывая глаз.
– Когда ты представляешь свое будущее… – он сделал
глубокий вдох, – в нем есть я?
– Да, – коротко ответила Ирка.
– Но я же не буду соответствовать! – воскликнул
Макс, впервые подняв голос. – Ты вновь станешь столичной штучкой, снимешь
шикарную квартиру, найдешь престижную работу, обзаведешься новыми богемными
друзьями… – Он нахмурился. – Я не вписываюсь в это. Я деревенский
псарь и собираюсь им оставаться!
– Хочешь всю жизнь прожить в деревне, разводя собак?
– Да. Таков мой выбор.
– Неужели тебе не хочется большего?
– Человек счастлив, когда он в гармонии с собой. В
деревне я обрел гармонию. Там мой дом, мои собаки, церковь, в которой я
окрестился и которую мы с батюшкой Феофаном своими руками отстраивали…
– Я все понимаю, Макс, – мягко сказала
Ирка. – И не прошу тебя отказываться от своего выбора ради меня. Но и я
другой не стану. Я пробовала, но…
– Я ничего от тебя не требую. И не хочу, чтобы ты
менялась. Просто прошу разобраться в себе и понять, что тебе, именно тебе,
нужно для счастья.
– Могу сказать уже сейчас, что мне недостаточно того,
что милый будет рядом. Помнишь песню про женское счастье? Вот уж не моя
история! Я карьеристка. Я хочу добиваться успеха!
– И, по-твоему, совместить карьеру и личное счастье
невозможно?
– У меня не получалось. Все мои мужчины либо требовали
от меня погрязнуть в быте, либо, воспринимая меня как равного партнера,
переставали видеть во мне женщину…
Макс хотел сказать, что ей просто попадались не те мужчины,
но произнес совсем другое.
– Я люблю тебя, – выпалил он так торопливо, будто
боялся, что сейчас вся его решительность иссякнет и он не выскажется до
конца. – Просто знай это. А еще то, что мой дом – твой дом. Когда ты
устанешь от богемной жизни, когда тебе надоест доказывать что-то всем и себе в
том числе, когда тебе захочется обрести гармонию, приезжай, я буду безумно рад
тебе…
Ирка многое могла бы сказать ему: поблагодарить, выразить
свою радость, ибо ей радостно было услышать его слова, признаться в ответном
чувстве, но она промолчала. Макс тоже больше ничего не стал говорить. Так, в
полном молчании, они доехали до проселочной дороги, от которой отходили ответвления
в разные стороны. Поворот на их деревню был самым первым, но они не повернули,
а поехали прямо.
– Куда мы? – спросила Ирка.
– Хочу свозить тебя церковь. Тебе сейчас, больше чем
когда бы то ни было, нужно Божье благословение.
– Предупреждаю сразу: я молитв не знаю, и…
– Попросить у Бога помощи можно своими словами. Он же
не армейский старшина, с которым только по уставу положено
разговаривать, – улыбнулся Макс. – А теперь смотри, сейчас купол
появится…
Ирка, вытянув шею, устремила взгляд вдаль.
– Я был первым, кого в ней окрестили. Батюшка Феофан
только-только семинарию окончил, его к нам направили. Церковь была в ужасном
состоянии. Отреставрировали один алтарь да купол позолотили. Когда меня
крестили, стояла зима, а отопления в церкви не было. Вода мгновенно замерзала,
и меня не столько обливали, сколько льдом обсыпали… – Макс вскинул
руку. – Вон она появилась, смотри!
– Красивая, – сказала Ирка.
Макс кивнул. Ему тоже нравилась архитектура старинной
церковки. Еще до того, как она приобрела теперешний вид, а была обшарпанной и
полуразрушенной, он любовался ею. Отец Феофан говорил, что церкви четыреста
лет, и целых пятьдесят в ней не молились, а вязали веники.
Они подъехали к воротам. Макс припарковал машину, вышел,
помог выбраться Ирке. Перекрестившись, они вошли в храм. Ирка стала озираться,
рассматривая внутреннее убранство. А Макс сразу направился к церковной
лавке и купил несколько свечей. Две из них он дал Ирке. Но не сказал, перед
какими иконами их ставить – видно, думал, что она сама должна знать. Ирка не
знала!
Нерешительно повертев в руках свечки, Ирка шагнула к самой
большой иконе, решив, что не прогадает, поставив их перед ней, но тут увидела
батюшку. Был он высок, статен и довольно молод. Ирка решила попросить у него
помощи и устремилась к священнику. По мере приближения его черты казались все
более знакомыми. Ирке чудилось, что она уже видела эти глаза, эти брови, скулы.
Остальную часть лица закрывала борода, и рассмотреть ее не было возможности. Но
когда она подошла к батюшке вплотную и увидела шрамы, покрывающие его шею, то
сразу поняла, кто перед ней…
– Себастьян, – прошептала она пораженно. –
Неужели ты?
Услышав свое имя, батюшка вздрогнул. Макс, который находился
рядом, едва не выронил из рук свечу. А Ирка шагнула к Себастьяну и
порывисто его обняла.
Отец Феофан не сразу понял, кто перед ним, но когда Ирка
отстранилась и заглянула ему в лицо, улыбнулся (глазами, а не губами – они
плохо растягивались) и сказал Максу:
– Ты хотел познакомить нас, но оказывается, мы давно
знаем друг друга.
– Это Себастьян! – пояснила Ирка.
– Я уже понял, – пробормотал Макс. – И в том
числе то, почему ты не верила, что он может быть убийцей…
– О чем вы? – поинтересовался отец Феофан,
переведя взгляд с Макса на Ирку. И та воскликнула:
– Я не убивала Бэка!
– Нисколько в том не сомневаюсь.
– Тогда почему не приехал на суд, чтобы если не помочь
своими показаниями, то хотя бы поддержать?
