Но не жар и не камни потрясли Николь.
Она не могла оторвать взгляд от источника.
Словно сам дьявол в недрах иссушенной земли яростно щелкал кнутом – так плеть темной воды с шумом выстреливала из недр вверх и обрушивалась на блестящую, густо-коричневую, точно спина выдры, длинную лужу, исчерчивая ее рубцами. Шрамы затягивались, но тотчас новые и новые вскипали на поверхности.
С дальнего конца лужи вытекал узкий ручеек и блестящей змейкой просачивался между подножиями валунов.
Вода источала отвратительный запах. Вонь доброй сотни тухлых яиц пропитывала все вокруг.
– Черный ручей! – Николь в ужасе отшатнулась и зажала нос.
Позади раздалось шуршание, и ведьма спрыгнула с валуна, сжимая в кулаке мертвого рябчика с петлей, затянутой на сизой лапке.
– А, пришла в себя. Вот и славно. – Она небрежно бросила добычу на землю.
– Матушка Арлетт! – Николь с мольбой взглянула на старуху. – Зачем мы здесь?
– Ты еще не догадалась?
С этими словами ведьма подхватила ее, протащила, кряхтя, несколько шагов и разжала руки прямо над лужей.
Девочка с головой ушла в горячую воду, захлебнулась, закашлялась и с воплем попыталась выбраться наружу. Как бы не так! Ведьма придерживала ее, точно слепого котенка, карабкающегося из ведра в тщетных попытках избежать гибели.
– Нет уж! Коли я тебя сюда доволокла, будешь сидеть как миленькая.
Николь билась с отчаянием пойманной в сети рыбы. Но, побарахтавшись чуть-чуть, быстро обессилела и обмякла.
– Зачем… ты… – еле выговорила она.
Не отвечая, старуха еще разок макнула ее с головой. Густая, как сироп, вонючая вода залила уши и нос, склеила ресницы.
Отплевываясь, Николь вынырнула на поверхность:
– Кха!.. Кха!.. Ты меня утопишь!
Ведьма расхохоталась.
– Неужто? В эдакой лохани?
Старуха разулась и окунула ступни в коричневую жижу. На лице ее отразилось явственное облегчение.
– О-о-о! – со стоном выдохнула она.
Николь, собрав остатки сил, вцепилась ей в лодыжку.
– Пощади!
Ведьма, не делая попыток вырваться, склонила голову набок и утомленно взглянула на девочку из-под белесых ресниц.
– Послушай, лягушоночек, я слишком устала. Пока тебя волочила, едва сама в землю не ушла. Неужто ты думаешь, все это лишь затем, чтобы утопить одну чахлую девку?
Она провела рукой по лбу. На коже осталась коричневая полоса.
Отчего-то вид размазанной грязи на ее лице заставил Николь притихнуть.
Арлетт выглядела по-настоящему изможденной. Поход дался ей нелегко.
– Но расслабляться тебе рановато, – вдруг сказала старуха, словно читая ее мысли. – Может, я приношу здесь жертвы дьяволу!
Она насмешливо сощурила один глаз.
Вместо того, чтобы испугаться, Николь окончательно успокоилась. Что-то неуловимо общее было в тоне старухи и Венсана Бонне, когда он подсмеивался над девочкой. А от лекаря, что бы там ни верещали боязливые глупцы, она никогда не видела ничего плохого.
Николь осторожно разжала пальцы и ощупала стенки ямы. Склизкие, как лягушачья кожа!
– Черная глина, – сообщила ведьма.
Николь пятками дотронулась до дна.
Старуха права: утонуть здесь невозможно.
Она лежала в подобии купели глубиной не больше половины ее роста. Яма пополнялась из источника, но не переливалась через край благодаря ручью.
Николь медленно развела руки в стороны и опустила затылок в воду. Вонь вокруг по-прежнему стояла неимоверная. Деться от нее было некуда, словно отвратительным запахом насильно кормили с ложки.
Но сейчас, когда ужас отступил, она в полной мере смогла ощутить, как расслабляется ее окостеневшее измученное тело в горячем котле.
– Рука! – вспомнила Николь. – Повязка!
– Сама сними, – отозвалась старуха и прикрыла глаза.
Солнце, клонившееся к закату, роняло последние лучи на вершины камней, заставляя отсвечивать их пепельные лысины. Высоко в небе бледный медальон луны понемногу наливался золотом.
Арлетт ворошила палкой угли вокруг обмазанного глиной рябчика. В развилке воткнутой в землю короткой рогатины висела освежеванная тушка белки.
Николь, по-прежнему лежавшая в воде, видела все происходящее на поляне будто бы со стороны.
Вот Арлетт сгорбилась у догорающего костра, через серую ткань рубахи проступает хребет. Острые бугорки косточек – точно кочки, по которым можно добраться до ее шеи.
Вот струя источника, взвиваясь из земли, бессильно падает вниз. Словно каждый миг пытается дотянуться до луны – и не может.
Вот то, что осталось от самой Николь: бледное лицо, запрокинутое к небу, и грязные волосы, прилипшие к глинистому краю лужи. Тела нет. Его скрыла бурая вода.
– Еда готова, лягушоночек…
Пресные волокна жесткого мяса старуха складывала прямо в рот Николь.
– Это место как-нибудь называется? – спросила она, пока Арлетт обгладывала тонкую косточку.
– Чертова Плешь, – невнятно пробубнила та и сунула Николь под нос флягу. – На, запей.
Девочка глотнула прохладной воды.
– Долго мне здесь лежать?
– До утра.
– А что потом?
– Посмотрим, – уклонилась от ответа старуха.
Она обмакнула ладонь в теплую воду и мягко провела по лицу девочки.
Николь перехватила ее запястье и задала давно мучивший ее вопрос:
– Отчего ты помогаешь мне?
Ведьма молча высвободила руку.
– Скажи! – настаивала Николь. – Я хочу знать!
Старуха отодвинулась назад, в тень, куда не доставали слабые отблески костра.
– Может, у меня доброе сердце – предположила она оттуда.
Но девочка с сомнением качнула головой.
– Даже человек с добрым сердцем не будет делать того, что пойдет ему во вред.
– Что же это?
– Ты спасла меня и этим разозлила маркиза. Он сжег твой дом!
– Всего лишь временное пристанище…
– Все равно! – упрямствовала Николь. – Теперь он ищет тебя. А наша сегодняшняя дорога? Нет, это не просто так!
Ведьма выдвинулась из темноты и подалась к ней. Глаза ее блеснули.
– Что, лягушоночек, боишься моих коварных замыслов, а?
Николь поискала в себе страх и не нашла. Она покачала головой:
– Нет. Не боюсь. Но…
Ведьма насмешливо вскинула брови.
