— Притворись, что спишь, Мо, — негромко сказал он. — Когда они меня остановят, я тебя разбужу, ты спросонок будешь долго рыться в сумке и наконец достанешь удостоверение. Веди себя как парень, который не понимает, что происходит, который вообще мало что понимает. Думай о чем-нибудь простом, например об Эльбо, и полностью сосредоточься на этой мысли.
— Или о коровах, — нервным голосом ответил Мо.
— Можешь и о коровах, но, главное, не разговаривай. Только сонно кивай головой.
Два жандарма не торопясь подошли к машине: они явно изнывали от скуки и обрадовались, что смогут наконец хоть чем-то заняться. Один, тяжело ступая, с фонариком в руке обошел вокруг машины, другой посветил в лицо водителю и пассажиру и попросил предъявить документы.
— А номера-то у вас совсем новенькие, — сказал он.
— Да, — согласился Кромс, — я навесил их только две недели назад.
— Машине уже семь лет, а номера новые?
— Когда живешь в Париже, так получается, — объяснил Кромс. — То в передний буфер въедут, то в задний. Номера помялись, и я их заменил.
— Зачем? На них не было видно цифр?
— Нет, цифры было видно. Но вы же знаете, бригадир, как ведут себя люди в этом городе: если у тебя помятые номера, каждый считает, что он вправе въехать в тебя, когда будет парковаться.
— Вы не парижанин?
— Я из Пиренеев.
— Там все же лучше, чем в столице, — сказал с неким подобием улыбки жандарм, возвращая документы.
Несколько минут они ехали молча, пока бешено бьющееся сердце не вернулось к нормальному ритму.
— А ты показал класс, — выговорил наконец Мо. — Я даже не ожидал от тебя.
— Надо остановиться и обработать номера, чтобы не выглядели такими новыми. Просто несколько раз пнуть их ногой, этого будет достаточно.
— И чуть-чуть намазать сажей из выхлопной трубы.
— Заодно и перекусим. Слушай, переложи удостоверение в карман брюк. Пусть у него обомнутся края. А то у нас все такое новое, словно мы только вчера родились.
В одиннадцать утра они благополучно проехали через второй пост, возле Ангулема. В четыре часа дня Кромс остановился на горной дороге, недалеко от Ларена.
— Сейчас пора отдохнуть, Мо. Но недолго. Часок, не больше. У нас впереди граница.
— Мы уже на границе?
— Да, почти что. Мы попадем в Испанию через перевал Сок. И знаешь, что мы тогда сделаем? Мы поедем в маленькую гостиницу «Ущелье дикого коня» и пообедаем там по-королевски. А переночуем в Бердуне. Завтра нам ехать в Гранаду, это двенадцать часов пути.
— Переночуем и приведем себя в порядок. У меня такое ощущение, что от нас воняет.
— Конечно воняет. А на двух вонючих парней обязательно обратят внимание.
— Твоего отца наверняка уволят. Из-за меня. Как думаешь, ему трудно будет это пережить?
— Не могу сказать, — ответил Кромс, несколько раз глотнув воды из бутылки. — Я мало его знаю.
— То есть как? — ошарашенно спросил Мо, ухватившись за бутылку.
— Он меня нашел всего два месяца назад.
— Нашел? Ты найденыш? Надо же. А ведь ты на него похож.
— Нет, я имел в виду, что он меня нашел, когда мне было уже двадцать восемь лет. А до этого он даже не знал о моем существовании.
— Надо же, — повторил Мо, растирая щеки. — А у меня с моим отцом вышло наоборот. Он знал о моем существовании, но ни разу не пробовал меня найти.
— Мой тоже не пробовал. Я к нему заявился сам. Знаешь, я думаю, отношения с отцом у каждого непростые.
— А я думаю, что нам сейчас надо часок поспать.
Мо показалось, что он услышал в голосе Кромса надтреснутые нотки. Возможно, причиной тут был разговор об отце или просто сказывалась усталость. Он свернулся калачиком, стараясь улечься поудобнее, Кромс сделал то же самое.
— Кромс!
— Да?
— Знаешь, а я все же смогу отблагодарить твоего отца за то, что он для меня сделал. Правда, это мизерная благодарность.
— Поможешь найти убийцу Клермона?
— Нет, помогу найти того, кто связал лапы Эльбо.
— Того сукина сына?
— Да.
— Это была бы далеко не мизерная благодарность. Но ты не сможешь его найти.
— У вас дома на буфете стояла корзинка. В ней были перья. Это корзинка, в которой привезли Эльбо?
— Да, а в чем дело? — спросил Кромс, приподнявшись на локте.
— В корзине лежала веревка. Это та самая, которой были связаны лапы Эльбо?
— Да, отец сохранил ее, чтобы отдать на экспертизу. А что?
— А то, что это веревка для игры в дьяболо.
Кромс выпрямился на сиденье, закурил, дал сигарету Мо и открыл окно.
— Откуда ты знаешь, Мо?
— В игре используется специальная веревка, ведь она должна легко наматываться на катушку. Обычная веревка быстро стирается или перекручивается, и тогда катушка начинает вертеться, как волчок.
— Это такая же веревка, которая используется для игры в йо-йо?
— Нет, другая. В дьяболо веревка наматывается на середину катушки, на нее приходится большая нагрузка, поэтому, чтобы она не так быстро снашивалась, ее делают из особо прочных нейлоновых волокон.
— Ладно, а дальше что?
— Такая веревка не продается на каждом углу. Ее можно купить только у продавца дьяболо. А их в Париже не так уж много.
— Ну предположим, — секунду поразмышляв, сказал Кромс. — Но даже если установить наблюдение за магазином, разве это поможет нам узнать, кто мучил голубя?
— Есть способ узнать, — настаивал Мо. — Понимаешь, веревка не из тех, какими пользуются профессиональные игроки. В ней не чувствуется душа хозяина.
— Душа хозяина? — озадаченно спросил Кромс.
— Ну, его личность, его окружение. Профессионалы покупают более дорогие веревки, которые продаются мотками по десять или по двадцать пять метров. Но такая вот веревка не продается отдельно, а только в комплекте, вместе с катушкой и палками.
— Ну хорошо, и что из этого?
— Веревка на вид совсем новая. Люди, которые работают с твоим отцом, смогут рассмотреть ее в лупу?
— Да, и даже под микроскопом, — ответил Кромс. — А почему так важно, что она новая?
— Зачем этому сукину сыну было портить новенькую веревку от своего дьяболо? Он что, не мог взять вместо нее обыкновенный тонкий шпагат?
— Хочешь сказать, он взял эту веревку, потому что она была у него дома и просто попалась под руку?
— Вот именно. У его отца магазин, в котором продают дьяболо. И когда ему понадобилась веревка, он отмотал кусок от большого рулона, причем выбрал самую дешевую. Значит, его отец занимается оптовой или мелкооптовой торговлей и продает веревку тем, кто делает наборы для игры. А таких оптовиков в Париже немного, может, даже один-единственный. И живет он, скорее всего, поблизости от комиссариата, поскольку Эльбо со спутанными ногами не мог упрыгать далеко.
