– Нормально. Угощайтесь. Протянул портсигар с папиросами.
– Ребятам курево не найдется? Уши опухли, дня три подвоза нет.
Ивнев приказал поделиться махоркой и поинтересовался:
– Где боеприпасы и харчи берете? Оказалось, неподалеку немецкие танки разбили несколько полуторок. Разжились немного едой, патронами, а снарядов почти не осталось.
– Если на вас танки попрут, что делать будете? – спросил Ивнев.
– Не попрут, – хитро усмехнулся старший лейтенант. – Мы табличек понатыкали, что дорога и поле заминированы.
– А если проверят?
– Снаряды еще остались, бутылки с бензином, гранаты. Вы помощь окажете.
– У нас своя задача, – отрезал Ивнев, которому командир батареи нравился своей смелостью. – Бензин – это неплохо. Да и наши скоро подойдут. От Мерефы до Харькова далеко?
– Если напрямую, то километров с полета. Только напрямую сейчас никто не ходит.
Уточнив еще кое-какие мелочи, двинулись дальше. Наводчик Миша Швецов рассуждал:
– Километров на восемьдесят нас фрицы отбросили. А в армейской газете все о каких-то могучих ударах пишут. Бьем немца, аж перья летят!
Оба мотоцикла разведки умчались вперед. Самоходки замедлили ход, двигаясь цепочкой, – Ивнев опасался мин или налета с воздуха. Но опасность пришла с другой стороны.
Впереди застучал пулемет, по звуку немецкий. Ему ответил наш «Дегтярев» и автоматы ППШ. Затем выстрелила несколько раз подряд пушка, судя по калибру – 75-миллиметровка.
Через десяток минут, рывками и дымя пробитым мотором, появился М-72. Сидевший в коляске пулеметчик придерживал за плечи сползающего с заднего сиденья товарища.
Было удивительно, что мотоцикл еще движется. Коляска со спущенным колесом завалила мотоцикл набок, руль был погнут, сорвано переднее крыло и выбита часть спиц.
Торопливо вытащили тяжело раненного в голову и плечо разведчика с заднего сиденья. Он истекал кровью и, судя по всему, был безнадежен. Сержант, старший разведгруппы, зажимал пробитую руку. Щегольская шапка-кубанка была порвана осколком. Водитель тоже был ранен – получил несколько осколков в ногу и лицо.
Пока разведчиков перевязывали, сержант рассказал, что на полпути к станции мотоциклы налетели на засаду. Сначала открыл огонь пулемет, ответили оба «Дегтярева». Вывели из строя расчет МГ, но один мотоцикл был поврежден, а затем пальнула пушка.
Осколочный снаряд разнес вдребезги мотоцикл и убил обоих разведчиков. Сержант, несмотря на сильный огонь, пытался взобраться на высотку, где они снова угодили под пулеметные очереди.
– Пришлось срочно сматываться. Наш мотоцикл тоже на ладан дышит. Кое-что разглядели: два танка, минометы ну и пулеметные гнезда. Но это небольшой заслон, а главные силы сосредоточены ближе к станции Мере фа.
Раненых погрузили на ЗИС-5. Совещались недолго. В любой момент могли появиться самолеты. Несмотря на многочисленные сообщения о славных победах нашей авиации, помощи от нее не ждали.
Ранней весной сорок третьего года в небе хозяйничало люфтваффе.
– С заслоном связываться не будем, – решил Ивнев. – Обойдем, если удастся. Попробуем добраться до станции и посмотреть, что там творится.
Повернули в сторону перелеска, куда вела слабо наезженная колея. Война прокатилась в здешних местах несколько раз. В мае сорок второго маршал Тимошенко в компании с Никитой Хрущевым пытался силами Юго-Западного фронта окружить и уничтожить крупную немецкую группировку, освободить Харьков.
Планы были далеко идущие, чуть ли не поворот в войне. Но, как всегда, силы не рассчитали, много чего не учли, и едва начавшееся мощное наступление обернулось чуть ли не самым крупным в войну разгромом. Потери Красной Армии составили тогда 240 тысяч человек и 1200 танков.
В исторических документах с сочувствием отмечались переживания маршала Тимошенко, которые не прибавили ему опыта и позже обернулись бездействием в августе сорок второго, когда немцы окружали Сталинград. Трагедию разгромленного под Харьковом Юго-Западного фронта много лет замалчивали.
На пути самоходной батареи Ивнева изредка попадались остовы сгоревших еще в сорок втором году машин. Те, что годились на переплавку, немцы давно вывезли. В разных местах темнели свежие воронки и стояли сгоревшие танки, смятые орудия и разбитые в щепки повозки – следы недавних боев.
Тела погибших красноармейцев и командиров лежали повсюду – вдоль дороги, изрытой гусеницами танков, в степи среди подтаявшего серого снега, в спутанной прошлогодней траве.
Кое-где виднелись следы недавних боев. В одном месте среди редких берез наткнулись на орудийные капониры, избитые снарядами и перепаханные гусеницами. От шести легких «сорокапяток» остались вмятые в лед сплющенные обломки металла и человеческие тела. Видимо, батарея все же успела развернуться и дать бой. Виднелось множество стреляных гильз.
Останки наших бойцов лежали как попало. С вывернутыми карманами, некоторые без шинелей и ботинок. Своих убитых немцы похоронили. Торчали аккуратные кресты, таблички с именами, армейские каски. Кто-то не поленился посчитать:
– Восемнадцать могил. Что-то маловато. Наших вон сколько разбросано.
– Чего удивляться? – свернул цигарку Алесь Хижняк. – Налетели с ходу. Ребята даже капониры толком не успели вырыть. Да и когда мы малой кровью воевали?
– Прорыв, – отрывисто объяснял неизвестно кому Захар Чурюмов. – Судя по следам, здесь целая танковая рота прошла и пехота на транспортерах. Батарея неплохо оборонялась, но ее снарядами засыпали и танками раздавили.
Лейтенант Бобич попросил у Ивнева разрешения снять с нескольких погибших сапоги и ботинки покрепче.
– У меня половина людей разутые. Вон, гляньте, товарищ капитан.
Он показал на бойца в ботинках, замотанных телефонным проводом. У некоторых были порванные, кое-как заштопанные шинели.
– Пять минут. Заодно соберите документы, которые сохранились.
С трудом стаскивали шинели, но найти более-менее годных для носки удалось всего штуки три. Зато лежало много патронов, россыпью и в обоймах. Из подсумков вытаскивали гранаты, которыми красноармейцы не успели воспользоваться.
Но погибшая батарея оказалась мелочью по сравнению с разбитой вдрызг колонной повозок и пехоты, которую накрыли вражеские танки. Здесь было настоящее месиво. Бойцы помоложе с ужасом смотрели на расплющенные тела, взлетавших с карканьем ворон.
– С тылу ударили, – размышлял механик Хижняк. – У немецких «панцеров» ход тихий. Пока наши расчухались, они уже здесь.
Батарея легких полковых пушек была сброшена на обочину. Аккуратные немцы не стали рисковать и рвать гусеницы о металл. Зато не поленились и перебили бойцов. На подтаявшем в момент нападения снегу виднелись многочисленные следы убегавших к лесу и оврагу людей. Стреляли с азартом. Дорога была усыпана свежими блестящими гильзами.
