Хотя был он гораздо старше Карелина и по должности, и по возрасту, отношения после боя сложились у них дружеские. Не так много людей осталось в полку, чтобы козырять друг другу да и последний приказ о прикрытии отступающих войск не обещал ничего веселого.
Держись и воюй до последнего. Снимешься раньше – шлепнут за трусость, ну а насчет позже… вряд ли выберешься живым. На кого надеяться – на Бога или судьбу? А лучше вообще не задумываться. Как получится, так и будет.
К ним присоединился командир роты Саша Бобич. Майор Тюльков, у которого старшему сыну исполнилось шестнадцать, видел, как быстро меняет война вчерашних мальчишек.
Считаные недели назад долговязый младший лейтенант Бобич изо всех сил старался показать свою решительность и подготовленность. Выглядел он не то что смешным, а каким-то нелепым и отчасти вызывал жалость.
Сейчас лейтенант сидел, уверенный в себе, с трофейным «люгером» в массивной кобуре. На коленях лежал тоже трофейный автомат МП-40, и рассуждал он не о предстоящем бое (Бобич уже знал, что это такое, и имел на счету несколько убитых врагов), а жаловался, что люди в его роте совсем оголодали и, кроме того, боятся бутылок с горючей смесью.
– Ведь эффективная штука, правда ведь, товарищ майор? Сам видел, как танк за полминуты вспыхнул.
– Кто же это у тебя так отличился? – насмешливо спросил Тюльков, догадываясь, что Саша Бобич привирает.
– Не у меня. В соседней роте.
– Бутылки в любом случае на броне возить не станем, слишком опасно. Но в обороне без них не обойдемся. Боятся те, кто не подготовлены. Отведи новичков в сторонку, хотя бы вон в тот овраг, и потренируйся. Израсходуй пяток бутылок.
– Они на артиллерию надеются.
– На бога надейся… В общем, объясни каждому, что бежать от танков бесполезно, а бутылки бросать надо на жалюзи. Впрочем, и в лобовину угодить, механик задергается, легче добить будет. Так что бутылками с горючкой не пренебрегайте.
– А «ворошиловские килограммы»? Тоже сильная штука.
– Они очень чуткие. Взвел взрыватель – бросай. А перед этим оглядись. Заденешь даже за мелкий куст – сам на воздух взлетишь. Но гусеницы рвут при удачном попадании даже у Т-4. Сам наблюдал.
Пришел старшина, позвал всех троих перекусить. Еда в последние дни была одна и та же – вареная конина и немного крупы. Жилистое безвкусное мясо пережевывали с трудом – хоть какая-то, но пища.
Ночь прошла сравнительно спокойно, а на следующий день появились явные признаки продвижения противника. Ездовые нахлестывали лошадей. Повозки по-прежнему были заполнены ранеными, но их стало значительно меньше. Основная масса отступавших сумела опередить немецкие танки.
Быстрым шагом, почти бежали мелкие разрозненные группы.
– Фрицы близко? – спрашивали у них.
Люди, остановившиеся на пяток минут отдышаться и глотнуть воды, утвердительно кивали головой. Противотанковые батареи, еще одна линия прикрытия, вели огонь в нескольких километрах. Торопливые выстрелы слышались звонко и отчетливо.
– Боевая готовность, – коротко объявил Цимбал.
Мимо самоходок проследовала «тридцатьчетверка» с перекошенной башней и вмятинами на броне. Там тоже лежали раненые.
Обходя отступающих, пронеслись два немецких мотоцикла. Их обстреляли из пулеметов, орудиям было приказано огня не открывать. Пулеметные очереди из колясок косили бегущих, добивали раненых. Один мотоцикл подожгли огнем «максима», а второй, поврежденный, дымя, повернул назад.
– Во, сволочи, обнаглели, – выругался Захар Чурюмов. – Пока харю не начистишь, прут напропалую.
Свою задачу немецкая разведка не выполнила – артиллерийские точки русских себя не обнаружили. Пехотинцы поймали одного из мотоциклистов и вели, подталкивая прикладами – в штаб.
Впрочем, «подталкивали» – мягко сказано. Били от души. Мотоциклист, который вначале пытался изображать героя – за спиной целая армия, вот-вот сметут азиатов. Но, сообразив, что его проткнут штыками раньше, чем подойдут немецкие войска, что-то горячо и быстро объяснял. Доказывал, что может быть полезен.
Затем налетели две пары «мессершмитов». С высоты километра сбросили штук восемь бомб, немного спустились и сделали три захода подряд, обстреливая позиции из пушек и пулеметов.
– Какой толк с такой высоты палить? – задрав голову, рассуждал Афоня Солодков. – Сбили с фрицев гонор, побаиваются.
– Гонору у них хватает. И смелости тоже, – возразил его механик Иван Грач. – Разведка. Проверяют: вдруг зенитки подвезли. А зенитки против танков действуют получше, чем наши пушки. Прицельность и дальнобойность хорошая. Чего проверять – нет у нас зениток ни хрена.
– Танки слева!
Непонятно, кто выкрикнул это. Но под прикрытием истребителей, которые больше отвлекали и создавали шум, из-за осиновой рощи вынырнули и пошли через поле и мелкие пологие холмы немецкие танки.
Карелин разглядел несколько Т-3 и приземистые штурмовые орудия. Машин было около десятка, и шли они, намереваясь ударить с фланга. Холмы и промоины, забитые снегом, снижали скорость. По дороге они выскочили бы резвее. Зато, наступая с фланга, добились внезапности.
– Вот они, черти из табакерки, – накручивал рукоятки наводки Михаил Швецов. – Их не ждали, а они тут как тут.
Торопливо захлопали «трехдюймовки» капитана Раенко. Он явно спешил. Позиции заволокло дымом. Артиллеристы срывали маскировку, которую в спешке не успели убрать.
– Слишком торопятся, – с досадой проговорил Тюльков который стоял рядом с самоходкой Карелина. – Ближе надо было подпустить.
До наступающих машин оставалось метров шестьсот, когда ударили немецкие минометы, а танки, кажется, замедлили ход, некоторые спрятались за деревья и буграми. Зато бегло вела огонь батарея 80-миллиметровых «самоваров».
За два неполных года войны немцы преуспели в использовании минометов и почти всегда добивались нужного эффекта. Мины летели, застывая в верхней точке, а затем с воем обрушивались вниз. Не слишком высокая точность навесного огня минометов компенсировалась скорострельностью. Четыре ствола, укрытые за бугром, посылали в минуту штук восемьдесят мин весом три с половиной килограмма. Батареи Раенко исчезли среди столбов земли и дыма.
Прыгающие мины (хотя их было немного), подброшенные с места падения вышибным зарядом, взрывались в воздухе, скашивая осколками сверху расчеты орудий. Артиллерийский огонь ослаб, некоторые орудия замолкли.
Немецкие Т-3 снова двинулись вперед. По команде Цимбала повел на сближение с немцами две неполных батареи самоходок майор Тюльков.
Если танки прорвут орудийные позиции, их уже не остановят несколько легких полевых пушек и бронебойщики со своими несуразными ружьями и бутылками с КС.
Стрельба велась на ходу. Одна из самоходок остановилась на считаные секунды для более точного прицела. Выстрелить успела. Угодила в цель или нет, непонятно, но снаряд Т-3 прошил лобовую броню и убил механика. Экипаж в боевой рубке раскидало сильным ударом, встряхнувшим машину.
