– К орудию, – кричал командир самоходки. Контуженый лейтенант не видел пробивающийся сквозь щели дым и взвившийся язык огня, узкий, извилистый, как штопор.
– Надо прыгать, – кричал заряжающий. – Взорвемся.
Но лейтенант, оттолкнув его, сам схватил снаряд и забросил в казенник. Наводчик, который тоже считал, что машина обречена и надо быстрее покидать ее, был вынужден снова ловить в прицел немецкий танк.
Второй выстрел ударил сквозь завесу пламени. Заряжающий уже спрыгнул через задний борт. Лейтенант и наводчик тоже сумели добраться до борта, но промасленные комбинезоны и телогрейки горели на них факелом. Заряжающий успел сдернуть сержанта-наводчика. Лейтенант, крича от боли, исчез в ревущем столбе огня. Боезапас рванул, когда два уцелевших самоходчика отбежали шагов на двадцать. Сорвали горящую одежду. Наводчик щупал багровыми распухшими пальцами лицо и повторял:
– Ослеп… ослеп я… дай «наган». К чему без глаз жить.
Все это промелькнуло перед взглядом Карелина, когда его машина на скорости шла мимо. Чурюмов, вырвавшийся вперед, ударил в Т-3. Снаряд, высекая сноп искр, прошел рикошетом вдоль башни. Отлетела, кувыркаясь, половинка бокового люка.
– Добивай!
Т-3 нырнул в низину, уходя из-под выстрела. Еще один танк налетел на орудие из дивизиона Раенко, смял его и раненых артиллеристов. Выбираясь из груды искореженного металла и смятой человеческой плоти, забившей плотной окровавленной массой просветы между колесами и гусеницей, забуксовал.
Швецов всадил снаряд в нижнюю часть корпуса, проделав дыру и остановив танк. Хотел выстрелить еще, но подбежали двое гранатометчиков и швырнули свои «ворошиловские килограммы».
Тяжелые гранаты порвали гусеницу, окончательно обездвижив Т-3. Из люков посыпался экипаж с укороченными, уже знакомыми Карелину автоматами. Под торопливые очереди угодил один из гранатометчиков, второй успел скрыться. Самоходка Карелина всадила в Т-3 еще один снаряд, машина задымилась.
Уцелевшие танкисты метнулись в одну, другую сторону. Павел стрелял в них из ППШ, свалил одного, но едва успел уклониться от ответной очереди. Когда снова вскинул автомат, танкисты исчезли.
Немецкие танки и штурмовые орудия упорно пытались смять оборону. С не меньшим упорством ее удерживали. Деревья подламывались от ударов машин, маневрирующих, бегло посылающих друг в друга раскаленные трассы бронебойных снарядов.
«Не суетись, не суетись», – бормотал Карелин, выцеливая хрустящий в валежнике немецкий танк. Он вынырнул на полном ходу, словно выпрыгнул.
Снаряд СУ-76 отскочил рикошетом от корпуса – все же немец обманул Карелина, выскочив правее.
Глядя, как Сорокин загоняет в казенник новый снаряд, с тоской и одновременно равнодушно подумал: «Конец! Фашист его опередит».
Но Т-3 выстрелил в машину Чурюмова, идущего бок о бок с Карелиным. Разбил верхнее колесо и порвал гусеницу, но получил в тот же момент ответный снаряд.
Крепко усилили броню своих Т-3 немецкие инженеры. Снаряд не пробил ее, встряхнул машину и оставил глубокую вмятину. Экипаж был наверняка оглушен. Танк застыл на месте.
Карелин следующим выстрелом проломил основание башни. Вместе с Чурюмовым добили, подожгли Т-3. Пока возились с ним, едва не угодили под снаряд тяжелого танка с длинноствольным орудием и броневыми плитами по бортам.
Но в тяжелый «панцер» ударила перекосившаяся, исклеванная осколками мин, пушка ЗИС-3 из дивизиона Раенко, с наполовину выбитым расчетом. На расстоянии ста пятидесяти метров усиленная броня и плотно навешанные звенья гусениц не помогли.
Громоздкий, непонятного образца танк, с орудием почти четырехметровой длины и массивным дульным тормозом, рывками пятился назад, дымя, пытаясь развернуть заклинившую башню. Карелин догнал его бронебойной болванкой, сгоряча всадил еще одну, хотя танк уже горел. Бой уже затихал, атаку отбили. Захар Чурюмов, чертыхаясь, вместе с экипажем возился с разбитым колесом и гусеницей. Подъехала самоходка Афони Солодкова, стали осматривать догоревшую незнакомую машину.
Подумали, что это новый немецкий танк «тигр» с броней в десять сантиметров и 88-миллиметровой пушкой. По слухам, его можно было уничтожить лишь тяжелым гаубичным снарядом.
Майор Тюльков, специалист по любой технике, внимательно осмотрев машину, заявил:
– Нет, до «тигра» ему далеко. Тот по габаритам в полтора раза больше. Но фрицы как следует модифицировали прежний Т-4. Лобовая броня толщиной миллиметров семьдесят, орудие длиннее и броневые плиты по бортам. Так просто его не возьмешь. Но эти переделки наверняка отразились на скорости и проходимости. В общем, бить можно.
В бою потеряли две самоходки. Почти все остальные получили повреждения различной степени. Особенно пострадали гусеницы, которые срочно укрепляли, меняли звенья.
От десяти орудий ЗИС-3 орденоносца Раенко уцелели всего четыре. На изрытой минами позиции грузили в повозки раненых. Минометный огонь выбил половину расчетов. Почти все раненые находились в тяжелом состоянии. Осколки наносили многочисленные рваные раны. Было видно, что некоторые ребята до медсанбата не доживут.
– Чего ты так рано огонь открыл? – спросил Тюльков растерянного, в порванном полушубке, с трудом приходившего в себя от пережитого ужаса Раенко.
– Увидел танки и, как положено, открыл огонь, – бубнил орденоносец.
– С километра? По движущимся коробочкам? Фрицы тебя подразнили, ты свои пушки им показал, они дивизион минами накрыли.
– Какой там дивизион, – уныло отмахнулся капитан. – Всего десять орудий было.
– Этого мало, что ли? Пушки ЗИС-3, если не теряться, бьют как надо. А ты голову потерял, раньше времени себя обнаружил.
Чурюмов, ухмыляясь, объявил:
– Был командующим артиллерии, а теперь командир батареи. Сколько людей почем зря погубил. Эх, герой Бородинской битвы!
Последующие два дня полки Мельникова и Цимбала, теряя людей и машины, вели бои, прикрывая выходящие из окружения наши части. Помогали саперы, которые заминировали фланги, но это лишь приостанавливало немецкое наступление.
Экипажи «сушек» научились в полной мере использовать маневренность своих небольших машин и преимущества дальнобойных орудий. Били из засад, спешно меняли позиции: и снова открывали огонь. Сверху давили: продержитесь еще хоть сутки! Дайте вывести из окружения остатки частей. Командир полка Цимбал занял место в одной из самоходок, присланных из резерва.
Ему не повезло. Через несколько часов снаряд угодил в командирскую самоходку. Майора, потерявшего сознание, обожженного, сумели вытащить из машины, повезли в санбат.
В тот же день была разбита машина лейтенанта Карелина. Его ранило несколькими осколками. Вместе с заряжающим Васей Сорокиным и механиком Хижняком они были контужены, обожжены. Их загрузили на один из последних грузовиков, покидавших линию упорной обороны.
