Книга Самоходка по прозвищу "Сука". Прямой наводкой по врагу!, страница 33. Автор книги Владимир Першанин

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Самоходка по прозвищу "Сука". Прямой наводкой по врагу!»

Cтраница 33

Познакомился с обитателями. Большинство, как и Карелин, были с тяжелыми ранениями, ожогами. Но уже в основном ходячие, пришедшиеся в себя после кризиса. Соседом по койке, стоявшей вплотную, оказался командир самоходной установки из их полка. Младший лейтенант Саня Зацепин, пришедший с последним резервом.

– Ты хоть повоевал, – рассказывал свою историю Зацепин. – В немцев стрелял. А нас прислали, три машины, немцы уже вовсю прут.

Небольшого роста, с пятнами ожогов на голове, Саня угодил под снаряд в первом же бою.

– Вижу, немец пятится, ну думаю, сейчас мы его прикончим. Рот раскрыл, чтобы наводчику команду дать, а закрыть уже не успел. Очухался в кустах, а самоходка как сухая копна сена горит, аж пламя ревет. Спасибо, ребята оттащили подальше, а потом в санбат отправили. Заражение началось, перевели в госпиталь.

Из обитателей палаты запомнился старшина-артиллерист с двумя медалями и четырьмя нашивками за ранения. Оказалось, что воюет с осени сорок первого года. Со смехом показывал на пальцах:

– Два ранения – медаль, еще два раза приложило – вторую медаль получил.

– Только за это и награждали? – наивно спросил Зацепин.

– Почему? Под Москвой немца погнали, многие ребята медали получили. Я хоть верст за пятьсот от Москвы воевал, но тоже удостоился.

– По немцам ведь стрелял?

– Стрелял, – соглашался старшина. – Иногда попадал даже.

– И танки подбивал?

– Там все в дыму, не поймешь. А вот по вездеходу как-то раз шарахнули, на куски развалило. Ребята мне сапоги хорошие принесли. Фрица пополам – а сапоги как новые.

С Пашей Карелиным старый артиллерист разговаривал более откровенно, чем с другими. Не сказать, что раненых ловили на разных высказываниях, но порой цеплялся, начинал нудить кто-то из политработников.

Карелину старшина как-то сразу поверил. Лейтенант ему откровенно рассказывал о боях под Харьковом, и старшина отвечал откровенностью. Как-то раз со злостью поведал историю, как в их полку загнали в болото целый дивизион трехдюймовых пушек Ф-22, когда осенью сорок первого отступали от границы.

– Неплохие пушки. Мы фрицам прикурить давали. Два стрелковых полка прикрывали. Тяжелые, почти три тонны весят, но мы их ценили. У немцев тогда танки слабые были. Как врежешь, обломки разлетались. Начштаба у нас главным остался. Мужик упрямый, погнал упряжки через низину, а там торфяник.

– И обойти нельзя было? – спросил Карелин.

– Кой черт, обойти! Немцы на хвосте сидят, и авиация сверху. Вот и спрямили дорогу, вляпались по уши в трясину. Мучались полдня и лошадей мучали, а фрицы нас уже обходят. Вынули замки, прицелы, постромки порубили и полтора десятка исправных орудий гнить оставили.

– А сами как выбрались?

– Кое-как. Кого минами побило, многие утонули. Лошади хорошо спасали. Они твари умные, не то что мы, дураки. Уцепимся, а лошадки нужную дорогу хорошо чуют. А майор наш не столько за людей переживал, сколько за пушки. Боялся, что отдадут под суд за утерю боевой техники. Очень просто шлепнуть могли.

– Судили?

– Вывернулся. Новые пушки получил, а я в госпиталь угодил. Меня тогда первый раз ранило.

Появилась санитарка Катя. В туго подпоясанном халатике, косынке. Раздавала градусники, что-то записывала в блокнот.

– Катюша, – обрадовался Карелин, – а я тебя искал. Думаю, куда пропала?

Девушка глянула на него без всякого выражения и протянула градусник.

– Катька, ведь это я, Паша. Не узнаешь?

– Узнала, дальше что? – с неожиданной злостью отозвалась девушка. – Целовать друг друга кинемся?

Паша разозлился – такой встречи не ожидал, но старшина-артиллерист, когда вышли покурить, объяснил ситуацию:

– Катька с капитаном встречалась. Тот наплел ей всего. Что не женат, любовь, то да се. Обещал к себе в полк в санчасть забрать. Надул девке в уши про будущую райскую жизнь, каких деток народят, в городе жить будут, и смылся.

– Это не по-мужски, – солидно заметил Саня Зацепин.

– А тебе годков сколько? – прищурился артиллерист.

– Девятнадцать в октябре стукнет.

– Доживи ты, Санька, до этих девятнадцати, а потом судить кого-то берись. Капитан из танкистов, второе ранение. А танкисты долго не живут. Вот девку и уболтал. Ты бы, что ли, отказался?

– Я… – растерялся Саня. – Я бы врать не стал, а сказал бы о своих чувствах.

– Чего ж тогда молчишь? Сам на Катьку облизываешься, а как подойдет, глянуть на нее боишься. – Младший лейтенант растерялся, а старшина со смехом хлопнул его по спине. – Ладно, повзрослей немного. Девок ты еще не трогал, сразу видно.


Через пару дней в палату заявился Чурюмов Захар.

– И ты здесь? – ахнул Паша. – А чего ж полтора месяца знать о себе не давал?

– А ты чего молчал?

– На ноги только недавно встал.

– И я тоже. Угодил под «семидесятипятку». Весь экипаж, кроме меня, накрылся.

– А в моем экипаже Хижняк и Сорокин уцелели. По крайней мере тогда были живы. Не знаю, как сейчас.

– Васька Сорокин живой, у нас лежит. В этой Тростянке и соседних деревнях штук пять госпиталей. Станция неподалеку, вот сюда и везут. Наш госпиталь километрах в трех отсюда.

– Васька-то как? – спросил Карелин.

– Нога в двух местах переломана. Шкандыляет в гипсе на костылях. Жена ему письма пишет, а он за девками деревенскими бегает.

Поговорили о последнем бое, вспомнили ребят. Кто жив остался, а кого и нет уже на свете. Договорились, что в воскресенье Паша придет к ним в гости.

– Хорошо бы самогончику подкупить, – чесал затылок снова округлившийся, как медвежонок, лейтенант Чурюмов. – У тебя деньги есть? А то я свои уже промотал.

– Червонцев двести сохранилось, – достал из кармана пакет с письмами и фотографиями Карелин.

– Давай сотню сюда. Литр я куплю, сальца немного. Ну а хлеба или пирожков насобираем.

Когда провожал Чурюмова, встретил Катю. Разошлись бы молча, но Захар просто так пройти не мог:

– Ого, какие девушки соблазнительные ходят. Вас как зовут?

Но Катя, не обращая внимания на Чурюмова, предупредила Пашу:

– За территорию госпиталя не выходить.

– А то расстреляют, – подхватил Захар.

– Я до ворот друга провожу, – объяснил Карелин. – В одном полку воевали.

– Друг твой, видать по всему, выздоровел. Шатается без дела, тянет время, чтобы подольше в тылу отсидеться.

– Я, отсидеться? – у Чурюмова задергалась челюсть. – Глянь сюда!

Он распахнул халат. На боку багровой вмятиной отпечатался след от крупного осколка. Незажившая до конца рука от напряжения сжалась. Лопнула стянутая ожогами кожа, вытекла тонкая струйка черной крови.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация