– Да что же это такое! Доктор, вы что туда насыпали?
Штатский с бородкой привстал, лицо его было бледно, губы тряслись.
– Как мы с вами договаривались…
– Мы договаривались, чтобы был цианистый калий! – Человек с моноклем побагровел. – А ему хоть бы что…
– Князь, князь, держите себя в руках! – проговорил толстый мужчина в форме. – Подумайте о последствиях!
– Мы слишком долго думали о последствиях! – кричал красавец с моноклем. – Теперь пора подумать о России!
Чернобородый встал, оглядел присутствующих тяжелым взглядом и заревел, как раненый медведь:
– Вот оно что! Цианистый, значит, калий? Заговор, значит? Ну, ничего, Бог меня хранит! Государь за меня вступится! А вас, изменники, Бог покарает!
Он погрозил всем окружающим кривым пальцем, развернулся и побежал к двери.
– Не дайте ему уйти! – выкрикнул красавец с моноклем, вытащил пистолет и выстрелил в спину чернобородому.
Тот с диким ревом выбежал из комнаты, господа в штатском побежали следом. В комнате остался только штатский с бородкой, которого назвали доктором. Оглянувшись на дверь, он взял со стола красивый кожаный мешочек, подошел к пылающему камину и бросил мешочек в огонь.
Изображение на экране начало немного мутнеть.
Леня протянул руку, покрутил одну из ручек настройки… и вдруг произошло нечто непонятное.
Пыльный и захламленный деревенский чердак исчез.
Леня оказался в той комнате, которую только что видел на экране телевизора. Только теперь он смог разглядеть эту комнату в деталях, которых не увидел на маленьком экране.
Комната была большая и мрачная, с низким сводчатым потолком. На гранитном полу лежала огромная шкура белого медведя. Тут и там стояли шкафчики из черного дерева и низкие столики, накрытые цветными тканями, на них – резные кубки из слоновой кости. Возле пылающего камина стоял особенный шкаф, представляющий собой настоящий лабиринт из зеркал и бронзовых колонок.
Леня не только отчетливо видел комнату и все детали ее обстановки, он даже чувствовал холод гранитных стен, с которым не мог справиться огонь в камине, однако самого его никто из находящихся в комнате людей не замечал.
Дело в том, что время как бы немного отмотали назад – все участники сцены еще сидели за столом, точнее, сидели все, кроме красавца с моноклем. Он стоял с багровым от ненависти лицом и кричал:
– Мы слишком долго думали о последствиях! Теперь пора подумать о России!
И снова, как первый раз, тяжело поднялся чернобородый, оглядел остальных и проревел:
– Вот оно что! Цианистый калий? Заговор? Ну, ничего, Бог меня хранит! Государь за меня вступится!
В комнате началась суматоха, чернобородый убегал, князь стрелял ему в спину, Леню никто не замечал. Он стоял перед столом, ничего не понимая. Вдруг он увидел на краю стола кожаный мешочек с вытисненными на нем буквами. Рука сама потянулась к мешочку, и Леня не заметил, как сунул его в карман.
Комната опустела, в ней, кроме Лени, остался только штатский с бородкой – тот, которого называли доктором.
Оглядевшись по сторонам, он подошел к столу (при этом прошел в шаге от Лени, но не заметил его). Уставившись на стол, доктор проговорил озабоченно:
– Где же кисет? Он только что был здесь…
Нахмурившись, доктор опустился на колени, заглянул под стол, снова поднялся, удивленно и беспокойно оглядываясь и бормоча:
– Где же он? Ведь был здесь… какая незадача…
И тут Леня снова оказался на чердаке.
Он сидел на корточках перед старым телевизором, голова у него слегка кружилась. Экран телевизора был темным.
– Ну, что ты там застрял? – окликнул его Колян. – Все в этот дурацкий телик пялишься? Там же уже ничего не показывают! Пошли отсюда, ничего здесь нет интересного!
– Пошли! – вяло согласился Леня.
Он не понимал, что с ним только что произошло. Должно быть, ему померещилось, что он попал в ту странную комнату…
Они выбрались с чердака, полезли по скрипучей лестнице. Когда Колян добрался до середины лестницы, ступенька под ним подломилась, он упал на землю и вскрикнул от боли. Леня кое-как спустился следом, присел на корточки рядом с приятелем. Тот подвывал, держа на весу левую руку.
– Ты чего? – озабоченно спросил Леня.
– Бо-ольно! – подвывал Колян. – Наверное, сломал… а все ты – затащил меня на этот чердак…
Они кое-как добрели до Колиного дома. Коляна отвезли в райцентр, в больницу. Он оказался прав – рука была сломана. Дед приступил к нему с расспросами, применил суровые методы дознания в виде ремня и выяснил насчет похода на чердак.
После этого дом у мельницы заколотили досками, чтобы мальчишкам было туда неповадно шляться.
А Леня, вернувшись из опасного похода, нашел в своем кармане красивый кожаный мешочек, на котором были вытиснены переплетающиеся буквы «С» и «Л».
Это был тот самый мешочек, или кисет, который он взял из странной комнаты, в которую попал через старый телевизор. Значит, все это ему не привиделось?
Он не мог понять, что же на самом деле произошло, но на всякий случай, вернувшись в город, припрятал кожаный кисет в самый дальний ящик письменного стола.
И забыл о нем на долгие годы.
Вспомнил он о том кисете и о приключении на даче десять лет спустя, когда увидел по телевизору передачу, посвященную убийству Григория Распутина.
Передачу снимали в подвальной комнате Юсуповского дворца на набережной Мойки, в которой Распутин был убит зимой 1916 года.
Увидев эту комнату с низким сводчатым потолком и гранитным полом, Леня вздрогнул. Он явственно вспомнил пыльный чердак деревенского дома, маленький экран допотопного телевизора и тот удивительный момент, когда он словно прошел через этот экран и оказался в этой самой комнате.
То, что это была та самая комната, не вызывало у него сомнений. Правда, теперь в ней не было ни драгоценных шкафчиков черного дерева, ни шкуры белого медведя на полу, но сами своды и огромный камин были, вне всякого сомнения, те самые.
А ведущий, солидный мужчина интеллигентного вида, говорил с экрана:
– До сих пор историки расходятся во мнениях, почему на Распутина не подействовал яд, который в большом количестве был в пирожных, которыми князь Юсупов угощал «старца», и в мадере, которую пил Григорий Ефимович. Одна из версий заключается в том, что доктор Станислав Лазоверт, приглашенный участниками покушения, не захотел участвовать в убийстве (ведь он давал клятву Гиппократа!) и вместо цианистого калия насыпал в пирожные и вино безвредный порошок…
На экране появился портрет человека средних лет в форме военного врача. Надпись под портретом сообщала, что это – военный врач С.С. Лазоверт.
