Сбоку раздался едва слышный скрип, и Арвельд обнаружил, что отворилась узкая потайная дверь. Бывший герцог хмуро усмехнулся и решительно шагнул туда, успокаивая себя тем, что выбора у него все равно нет. Как не стало его в тот самый момент, когда он начал узнавать знакомое с детства лицо и услышал рассказ про то, чего не мог знать никто, кроме Лэрнелии. Он заранее понимал, что сделает все, чего она ни потребует, слишком много стало в голосе Лэни материнской уверенности и энергичности. Это делами, пастбищами, торговыми сделками и охраной отец занимался сам, а весь замок, слуги и хозяйственные дела всегда были в твердой ручке их такой хрупкой и изящной матушки. Отец, высокий и плечистый, как воин, обожал ее, носил на руках, когда думал, что никто не видит, заваливал охапками самолично сорванных цветов и становился рядом с матушкой послушным и одновременно озорным, как мальчишка.
Арви недоуменно окинул взглядом крохотную комнатку, в которой очутился, и озадаченно нахмурился. Чуть больше собачьей будки, и нет ни окна, ни двери, кроме той, что закрылась за его спиной. Встречавшая их монахиня, открывшая гостю потайной проход, осталась снаружи. Пол под ногами опального герцога внезапно дрогнул, он от неожиданности схватился рукой за гладкий камень стены и обнаружил, что тот неумолимо уползает вверх. Через несколько секунд Арви убедился, что находится в подъемном устройстве, которое неспешно несет его вниз.
Время замедлилось, подарив возможность обдумать происходящее и взвесить правильность уже принятого решения, и постепенно Арвельд пришел к твердому убеждению, что Лэрнелия была совершенно права. В его положении иметь лицо, которого не знает никто, это огромное преимущество, и если еще удастся достать несколько рекомендательных писем и придумать убедительную историю, можно будет попытаться проникнуть туда, куда еще утром он попасть и не мечтал.
Пол наконец снова дрогнул и остановился, Арви уверенно шагнул вперед, когда перед ним распахнулась окрашенная под камень широкая дверь и возник длинный тоннель, слабо освещенный заключенными в стеклянные шары светящимися водорослями.
Через некоторое время тоннель резко свернул и привел Арви в просторную комнату, светлую и уютную. В большом камине горели дрова, на столе стояли блюда с едой и кувшины с питьем.
– Добрый день, – мягко поздоровался сидевший за столом немолодой мужчина в сером свободном одеянии, – садитесь ближе, вам нужно плотно поесть. Потом я усыплю вас и не менее двух дней буду постепенно убирать эти шрамы, которые на самом деле не имеют ничего общего с ударами клинка или цепи. Это специально нанесенный знак, и делают его особым клеймом.
– Я уже догадался об этом, – кивнул Арви, садясь к столу, – мне интересно, насколько они глубоки и останутся ли следы.
– Про это я пока ничего не могу сказать, нужно проверять, – подливая пациенту отвар, пожал плечами целитель, – а вот о том, каким бы вы хотели себя видеть, сейчас как раз самое время поговорить.
– Каким? – Арви на миг задумался, потом посмотрел на наблюдавшего за ним целителя и вдруг отчетливо понял, что это одна из тех проверок, что когда-то устраивал им с Гевертом отец. – Я не знаю. У меня еще утром не было такой возможности, и потому я не успел ничего продумать. Если вам не трудно, дайте совет.
– Ну что же, – приглядевшись к лицу Арвельда как-то по-особому, задумчиво произнес целитель, – ваша прямота и одновременно осторожность мне нравятся. Я, если честно признаться, не очень люблю, когда пациенты желают стать неотразимыми красавцами или вместо родного круглощекого лица получить благородный утонченный овал. Давайте так: вы мне просто доверитесь, а я все решу, когда уберу шрамы. Но сначала один вопрос: насколько вы не желаете стать похожим на себя прежнего?
– Ровно настолько, чтобы никто не смог узнать с первого взгляда. А походка, осанка и манера держаться у меня за несколько лет и сами изменились до неузнаваемости.
– Все понятно, – кивнул целитель и подвинул тарелку к Арви поближе, – вы ешьте, ешьте. В этих блюдах особая приправа, она восстанавливает силы и способствует регенерации.
Говорить, что там еще изрядная доза снотворного и обезболивающего, хозяин комнаты предусмотрительно не стал, зачем зря тревожить пациента?
– Сначала умоешься или поговорим? – Настоятельница сидела в своей любимой гостиной под портальной башней, и Эста знала, ради чего матушка бросила все дела и примчалась сюда.
– Лучше поговорим, потом буду спокойно собираться. Что мне рассказать, кроме того, о чем я написала?
– Как твой старший брат?
– Держится мужественно, настроен честно отслужить за то, что ему вернули память, но чувствуется, что его сильно ударило осознание, кем он был девять лет. Потом он с несколькими подобными ему изгоями скрывался в приграничье, ожидая, когда их оружие потребуется новому хозяину, а когда Седерс получил повышение до старшего стражника, они по одному перебрались в замок и жили в потайных комнатах, где мы с матушкой и служанками скрывались, когда в замок ворвались королевские гвардейцы. Двоих Седерсу удалось устроить на место выдворенных слуг.
– А как тебе понравился Олтерн?
– Никак не понравился. Несмотря на то что по отзывам и действиям является хитрым и очень осторожным политиком и интриганом, на деле оказался вспыльчивым и обидчивым. А также склонен к провокациям, жульничеству и подвержен приступам ярости.
– Все это верно. Но он самый преданный слуга короля и принца. Кстати, ты знаешь, куда поехала Рози?
– Конечно, я же видела тот список, – и не подумала отказываться Эста.
– Ну и хорошо. Я пошлю ей указание прикрывать тебя по возможности. Кем ты поедешь к герцогу?
– Ему же нужна была тихоня? Вот ею и отработаю.
– Хорошо, я распоряжусь, тебе приготовят сундук и набор. Что ты истратила?
– Пеналы, один дала брату, капсулы, иголку с сонным зельем, немного зелья для приручения ирбиса.
– На кого иголку?
– На Змея. Не хотел оставаться в моей спальне.
– Жаль. Он лучший, кто мог бы стать твоим мужчиной. И после никаких планов бы на тебя не строил.
– Я так и подумала, – невесело усмехнулась Эста, – но у него слишком большой опыт. Он меня раскусил, а потом проявил благородство.
– Ну, вот от него я такого не ожидала, – изумленно вздохнула настоятельница, – оказывается, он действительно повзрослел. Как он воспринял твой уход?
– Не знаю. Герт сам ему сообщит, я постаралась держать Змея в стороне. Он лучший охранник и друг Геверта, и мне хотелось, чтобы он им и остался.
– Неужели было подозрение, что он встанет перед выбором? – задумчиво покосилась на воспитанницу матушка.
– Я очень старалась, – неожиданно хмуро призналась Эста и вздохнула, – надеюсь, у него даже малейшего желания не возникло.
– Хорошо бы тебе это вправду удалось, – с таким же хмурым вздохом ответила ей монахиня, – ну иди, твоя комната свободна. Умывайся, собирайся, обед тебе принесут. Два часа тебе хватит?
