Филатов решил заночевать на кухне и дождаться возвращения северных гастарбайтеров. Он раздвинул узенький кухонный диванчик и кое-как устроился на нем без подушки и одеяла, накрывшись пиджаком.
Ночью он слышал, как кто-то шаркающей походкой прошел в туалет, долго там сидел, напевая вполголоса заунывную северную песню, потом спустил воду и ушел. Он понимал, что это, наверное, кто-то из квартирантов вернулся с работы, но воображение нарисовало ему чум, полог которого кто-то изнутри зашивает моржовыми жилами.
Под утро в коридоре послышался шум множества шагов возвращающихся постояльцев. Он подумал, что пора наводить в квартире порядок, и проснулся.
ГЛАВА XI
ПРИЕМ В ПОСОЛЬСТВЕ
Через проход напротив мирно похрапывал Сергей Бабурин. Отгоняя остатки сна, Александр Филатов тряхнул головой и выглянул в иллюминатор. Самолет уже подлетал к Белграду. Внизу раскинулись реки Сава и Дунай, в месте слияния которых и располагался город. Стали видны красные черепичные крыши на окраинах, высотки в новых районах. «Какой сон тяжелый, — подумал Филатов. — К чему бы он? Вроде и не ел ничего в самолете».
Ему хотелось думать, что это обычный кошмар, из тех, за которыми ничего не следует. Виденная во сне квартира совсем не походила на его собственную, да и располагалась она совсем в другом месте. Свою квартиру он в жизни никому не сдавал и не собирался этого делать. У него просто не было такой необходимости. И уж конечно он никогда не сдал бы ее гастарбайтерам. Она и ему самому была нужна — он жил попеременно то в загородном доме, то в квартире.
В белградском аэропорту «Никола Тесла» их встретил микроавтобус из российского посольства. Опытный водитель быстро домчал их до столицы. Думскую делегацию разместили в гостинице «Москва» в центре города, журналистов — в гостинице «Интерконтиненталь».
Белградская гостиница «Москва» — это не московская гостиница «Белград» на Смоленской-Сенной площади, состоящая из двух стройных высоток. Белградская «Москва» намного скромнее и представляет собой всего лишь шестиэтажное здание постройки начала прошлого века с островерхой зеленой крышей и такими же островерхими зелеными башенками по краям.
Едва Филатов успел принять душ и побриться, как из российского посольства за ними прислали машину. Посол устраивал прием в честь прибытия думской делегации и по поводу скорбной даты. Филатову не очень хотелось на него ехать. Он рассчитывал погулять по городу, пообедать в одном из местных ресторанчиков, среди которых знал парочку очень неплохих, и поискать по магазинам дополнения для своей модели железной дороги. Из всех командировок он привозил для нее что-нибудь интересное: то новый вагон, то здание станции, то рельсы с развязками.
Но уклониться от приглашения было нельзя. Нехорошо, если остальные члены делегации будут рассказывать в Думе, что он проигнорировал такое важное мероприятие. Филатов вздохнул, сбросил гостиничный халат и принялся одеваться. У гостиницы их ждал все тот же микроавтобус, который привез из аэропорта, но водитель теперь был уже другой.
В посольском зале приемов вместе с ними собралось человек двадцать. Кроме посла с супругой и ключевых сотрудников, были представители Соцпартии, взявшей на себя организацию похорон, и несколько человек, которых никому не представили. Они походили то ли на бывших военных, то ли на работников органов — у них были цепкие взгляды, и они без конца фиксировали все передвижения вокруг себя, словно камеры слежения.
За столом Филатов оказался довольно далеко от посла, но зато близко к зампреду Социалистической партии Сербии, грузному лысоватому мужчине лет шестидесяти с мясистым лицом. Партию до самого дня своей смерти формально возглавлял Слободан, а фактически руководил ею зампред.
Зампред молчал, вяло ковырялся вилкой в своей тарелке и механично поднимал вместе со всеми рюмку. Было видно, что мыслями он находится далеко отсюда.
На другом конце стола, ближе к послу, гости обсуждали развал Югославии и то, как ему противостоял Слободан. Жалели, что Россия не вмешалась и не остановила этот процесс.
— России было не до того, — заметил Филатов, — у нее была Чечня. И еще Ельцин.
— Да, Ельцин, — повторил кто-то, и все скривились, словно отведав кислого яблока.
— Для того и Чечню затеяли, чтобы Россию отвлечь, — отозвался Бабурин.
Филатов сделал протестующий жест:
— Не думаю.
— А что тут думать? Так оно и есть, — настаивал Бабурин.
— Слишком уж масштабный отвлекающий маневр, — сказал Филатов.
— У них все масштабно, — заметил Бабурин. — По мелочам эти ребята не работают.
Филатов не стал продолжать спор. Тема виделась ему бесконечной, одной из тех, которые можно обсуждать с вечера до утра, а в итоге каждый останется при своем мнении.
Разговор тем временем мало-помалу приобретал патетическую направленность.
— Давайте выпьем за Сербию! — предложил посол. — За то, чтобы она пережила трудные времена и опять стала центром притяжения всех народов на Балканах.
Выпили за Сербию. Потом по предложению Зюганова и Бабурина пили за Россию, за дружбу России и Сербии, за славянское братство, за победу общего дела.
Филатов поморщился. Он не понимал, какое общее дело может быть у России и Сербии, между которыми расположено столько стран и границ. Прямо советский сабантуй какой-то начался. Того и гляди, начнут пить за мир во всем мире и сыр во всем сыре. Ему вспомнилось, как в далеком уже детстве один из одноклассников, посмотрев на лозунг «Миру — мир», который в то время развешивали повсеместно, задумчиво продолжил его:
— Сыру — сыр.
— При чем тут сыр? — не понял Филатов.
— Ну если мир мы встречаем миром, то сыр должны встречать сыром, — пояснил тот. — Рифма та же и вообще красиво.
Получалось бессмысленно, но смешно. Филатов улыб нулся своим воспоминаниям.
Общие цели у России с Сербией могли бы быть, если бы в девяносто девятом ее приняли в союз России и Белоруссии. Но Ельцин тогда заблокировал это решение, хотя Дума поддержала почти единогласно. Решение было опасным — Сербии могла понадобиться военная помощь в преддверии конфликта с НАТО. Но это, по мнению Филатова, было лишь отговоркой. Можно было обойтись влиянием России в Совете Безопасности ООН и в других политических структурах. Ельцин и сам потом это понял, отдав приказ миротворческому батальону занять летное поле аэропорта в Приштине. Да что толку? Было уже поздно. Россия проиграла Балканы по всем статьям.
Неожиданно зампред Соцпартии первым нарушил молчание.
— Вы приехали как делегация Думы? — спросил он у Филатова.
— Нет. Каждый из нас представляет свою партию.
На лице собеседника отразилось разочарование.
— Но это практически одно и то же, — поспешил утешить его Филатов.
