Филатов обреченно вздохнул и сказал:
— Вот вижу вывеску «Русский царь».
— Понятно, — сказал Милош, и Филатову показалось, что в голосе у того исчезла какая-то скрытая напряженность.
Похоже, он до последней минуты боялся, что Филатов захочет избежать встречи. «Важное, значит, у него дело, — подумал Филатов, — раз так переживает. Что же это может быть? И главное — зачем оно мне? Зачем мне вообще сдался этот Милош?»
Дома он не стал бы пренебрегать таким знакомством, но в чужой стране все эти связи были ни к чему. Он чувствовал, что вряд ли еще когда в будущем ему доведется побывать в Сербии. Времена изменились, новое руководство страны будет все больше тянуться к Западу и отдаляться от России. Хотя кто знает? Никогда не говори «никогда», как любят повторять англичане.
— Я пришлю за вами машину, — сказал Милош, — чтобы вам не пришлось плутать. Она будет через пять минут. Стойте, пожалуйста, у входа.
Филатов расплатился и пошел к выходу. Сербы за соседним столиком, прислушивавшиеся к его разговору по телефону, тоже засобирались. До них дошло, что никакой он не француз, а русский, причем не простой турист. Они же наболтали тут много лишнего, и лучше будет им уйти.
Машина действительно прибыла через пять минут. Это был черный БМВ седьмой серии с синей мигалкой на крыше. Водитель с цепким взглядом полицейского вышел из кабины, тут же высмотрел Филатова и помахал ему рукой.
ГЛАВА XIII
ЗАКАДЫЧНЫЙ ДРУГ МИЛОШ
Едва Филатов вошел в гостиницу, как с диванчика в дальнем конце вестибюля поднялся мужчина среднего роста и умеренно плотного телосложения, примерно ровесник Филатова. У него были простоватые черты лица. Одет был дорого, но неброско, и если бы Филатов не знал, что он заместитель министра, то второй раз на него и не взглянул бы. На столике перед ним стояли чашка кофе и пепельница с несколькими окурками. Он изобразил на лице радушие, но получилось не очень убедительно, хотя он и старался изо всех сил. С приветливой улыбкой никак не вязались холодные с хитрецой серые глаза. «Из крестьян», — подумал Филатов еще до рукопожатия.
Он легко мог бы представить человека с внешностью Милоша за рулем трактора либо доящим корову на чистой, светлой и напичканной новейшим оборудованием ферме. Правда, для этого его понадобилось бы переодеть в белый халат и снять с руки золотой «Френк Мюллер», но все остальное подходило в точности — крепкий фермер средней руки.
Однако Милош заправлял не фермой, а частью работы министерства внутренних дел. Следовательно, он мог знать о смерти Слободана намного больше, чем известно простым смертным. Спросить ли его?
Филатов посмотрел в серые глаза Милоша, и вопрос отпал сам собой. Не стоило, пожалуй.
— Рад знакомству! — приветствовал Милош, сердечно пожимая руку Филатова обеими своими. — Много о вас слышал.
Филатову хотелось бы ответить ему такой же фразой, но до сегодняшнего дня он ничего не слышал о Милоше.
— Очень приятно! — сказал он. — Жаль, что пришлось встретиться при таких печальных обстоятельствах.
— Да, обстоятельства прискорбные, — согласился Милош, и маска радушия на его лице на мгновение сменилась маской печали. — Но мне хотелось бы поговорить с вами о другом. Присаживайтесь.
Филатов расположился на другом диванчике напротив Милоша. Тот и старался говорить как можно мягче, однако многолетняя полицейская практика давала себя знать — у Филатова появилось ощущение, что он если и не на допросе, то на собеседовании, которое очень легко может перейти в допрос. Милош достал визитку и протянул Филатову. На ней действительно было написано, что он — заместитель министра внутренних дел. Сомнения у Филатова рассеялись. Хотя их и раньше почти не оставалось. Черный лимузин с мигалкой и правительственным номером, вышколенный водитель, фигура охранника, маячившая поодаль, говорили сами за себя. Охранник Милоша делал вид, что он тут ни при чем, а просто скучает в холле, кого-то дожидаясь, но наметанный глаз Филатова определил безошибочно — человек Милоша. Плюс еще один охранник должен быть на улице, не считая водителя.
Он положил на стол и подвинул Милошу свою визитку. Тот задержал на ней взгляд и убрал в нагрудный карман пиджака.
— Ну, вас-то я и так знаю, — улыбнувшись, сказал он.
Филатову вдруг стало весело. «Уж не вербует ли он меня? — подумал он. — Таким топорным способом?» Это, конечно, было лишь шуткой. Его в жизни никто не вербовал, и он никому не собирался позволять этого делать. Филатов прищурился и посмотрел на Милоша иронично.
— О чем же вы хотели со мной поговорить? — спросил Филатов, закинув ногу на ногу и всем своим видом демонстрируя, что они здесь на равных.
— Так, пустяковый вопрос, личного характера, — скромно ответил Милош.
— Что за вопрос? — Филатова уже начала раздражать манера Милоша бесконечно затягивать разговор и уходить от сути дела.
— Вы ведь в Москве МГИМО оканчивали? — спросил Милош.
— Да, — ответил Филатов, недоумевая, при чем здесь МГИМО.
— Всех там знаете, наверное? — предположил Милош.
— Не без этого, — согласился Филатов.
— Конечно, всех, — резюмировал Милош. — И вас все знают. Вы — человек известный. Один из самых известных депутатов российского парламента.
— Ну, — сказал Филатов, которому не хотелось хвалить самого себя, но и не признавать очевидные факты он не мог, — возможно, в чем-то вы и правы.
— Я ведь к чему затеял этот разговор, — перешел наконец Милош к делу. — Дочь у меня в этом году заканчивает школу. — Он достал из бумажника фотографию и протянул Филатову.
Снимок запечатлел веснушчатую девушку-старшеклассницу на фоне классной доски. Ничем внешне не примечательную и даже не похожую на Милоша. Ее, пожалуй, нельзя было бы назвать даже особенно симпатичной. Больше всего она походила на молодую нескладную курицу, которая давно уже не цыпленок, но еще и не совсем полноценная курица.
— Милая девушка, — похвалил Филатов.
— Похожа? — спросил Милош.
— Ну, некоторое сходство есть, несомненно.
— Это вы так говорите, чтобы мне польстить, — усмехнулся Милош. — На самом деле она вся в мать.
— Вовсе нет, — сказал Филатов, чувствуя неловкость и от своих слов, и от этого ненужного ему разговора, — глаза вот совсем ваши.
Про себя он недоумевал, зачем ему сдался этот Милош вместе с его несовершеннолетней курицей? Вот же подфартило!
— Но речь-то не об этом, — продолжал Милош. — Речь о МГИМО, где вас все знают.
— Вы преувеличиваете.
— Нисколько, — уверенно возразил Милош. — Вы очень известный политик. Я считаю, и это не только мое мнение, общенационального масштаба.
«Началась грубая лесть, — уныло подумал Филатов. — Лучшая из всех видов лести. Значит, будет просить либо что-нибудь масштабное, либо нелепое». Он решил больше ничего не говорить, а молчать и спокойно ждать, пока Милош не разродится наконец своей просьбой.
