— Много денег потратили, — сказал Милош, — только и всего.
— Деньги — это еще не все, — возразил Филатов. — Есть люди, на похороны которых никакими деньгами не заманишь.
Милош опять оглянулся, но ничего говорить не стал.
«И правильно, не возражай», — подумал Филатов, чувствуя нарастающее раздражение против Милоша. Не столько против него, сколько против самого себя, позволившего заморочить себе голову и отвлечь от дела. Ему вдруг захотелось, чтобы автомобиль поломался и он пошел бы дальше пешком, оставив Милоша и его водителя хлопотать возле машины. Впрочем, Милош и тогда, наверное, увязался бы следом.
Примерно через час машина въехала в какой-то городок. Попетляв немного по окраинным одноэтажным улицам, на которых было на удивление много дорожной полиции, они остановились у ворот какого-то дома. Милош оглянулся и посмотрел на Филатова.
— Приехали, — сказал он.
Они вышли, машина отъехала. Милош провел его во двор. Дом был такой же, как и многие по соседству, — белые стены, красная черепичная крыша, высокий бетонный забор. Просто дом. Над въездными воротами — нечто вроде павильона, тоже с двускатной черепичной крышей.
Охрана, завидев Милоша, пропустила их беспрепятственно. И раньше, на дороге, многочисленные полицейские кордоны их не останавливали, а полицейские из младших чинов отдавали Милошу честь.
Во дворе под старым развесистым деревом Филатов увидел забетонированную яму и подошел к ней. Яма была готова к приему гроба. Ему показалось, что здесь несколько дней работала целая строительная бригада. Филатов подумал, что яма похожа на разверзнутую черную пасть земли, которая рано или поздно поглотит каждого и станет медленно перемалывать, пока от того ничего не останется. Вот уж точно, мать сыра земля. Но только зачем же ее бетонировать? Ведь это противоречит библейскому «из земли тебя взяли, в нее же и уйдешь».
Пока Филатов осматривал яму, Милош нетерпеливо переминался рядом с ноги на ногу.
— А почему его хоронят здесь? — спросил Филатов.
— Такова воля семьи, — ответил тот словами, которые Филатов уже слышал от распорядителя похорон.
— Семьи? — уточнил он. — Или властей?
— Власти тут ни при чем, — повел бровью Милош. — Они просто не согласились выделить место на Аллее Героев. Но можно было похоронить чуть подальше.
— Его — и чуть подальше? — удивился Филатов. — Вы смеетесь? Он что, не достоин?
Слова Филатова задели Милоша, он помрачнел, сжал зубы и опять перешел на вы.
— Я — не смеюсь! — раздельно сказал он, и в его голосе зазвучала жесткость. — А просто рассказываю вам, как все было. Семья отказалась от выделенного участка, вот и все.
— И правильно сделали, — заключил Филатов в пику Милошу.
— Почему? — вскинулся тот.
— Потому что у него осталось немало врагов, а вандалов пока хватает. Уж лучше пусть лежит здесь под присмотром, чем там.
— Возможно и так, — согласился Милош, уже успевший взять себя в руки. — Пойдемте в дом — холодно.
Но Филатов не спешил. Он еще раз заглянул в яму.
— А почему дно тоже забетонировали?
Милош пожал плечами:
— На всякий случай — от грунтовых вод.
— Но кладбище нельзя устраивать там, где есть грунтовые воды, — заметил Филатов.
— Я не сказал, что они здесь есть, — маскируя раздражение, ответил Милош. — Я сказал — на всякий случай. И это не кладбище, а единичная могила.
— Могила — часть кладбища. А по закону кладбище должно располагаться не ближе двухсот метров от жилой зоны. Я сам участвовал в принятии закона о похоронном деле и вопрос знаю хорошо.
— Это по вашим законам.
— По любым. Санитарные нормы еще никто не отменял.
Милош не нашел что возразить и промолчал. Рядом с ямой лежала гранитная плита с высеченным именем и датами рождения и смерти.
— Как же будет выглядеть погребение? — спросил Филатов.
— Обыкновенно — гроб опустят в яму и накроют плитой.
— И все? — допытывался Филатов.
— А что еще? Скажут речи.
— Землей засыпать не будут?
— Нет.
— В Сербии всех так хоронят?
— Как?
— В бетонных ямах без земли.
— Нет, конечно.
— Тогда почему его решили похоронить именно так?
— Не знаю.
— Это не могила, — резюмировал Филатов. — Ненастоящая могила.
Некоторое время Милош подбирал подходящие слова.
— Я думаю, — наконец начал он, — что это ближе к склепу, если вы это имеете в виду. Склеп ведь не засыпают землей, верно?
— Но в склепе есть дверь, туда можно войти, — парировал Филатов. — А как войти сюда?
— Сюда и не будет никто входить.
— Тогда это не склеп.
— Это — склеп, — раздельно произнес Милош.
— Он был католиком или православным? — поинтересовался Филатов.
— Он не верил в Бога. А что?
— Ну, — начал Филатов, — в склепах хоронят католиков — это раз. А если он был атеистом, то склеп ему не нужен — это два.
— Я не разбираюсь в таких тонкостях, — ответил Милош. — Мы люди простые. Нам бы порядок обеспечить да проследить, чтобы без чрезвычайных происшествий обошлось. Это и раз, и два, и три. А вникать во всякие нюансы у нас просто нет времени. Да и желания тоже.
Последние слова означали, что он больше не хочет развивать тему.
В это время из дома вышли какие-то люди. Их было двое. Один остался у дверей, а другой подошел к Милошу, поздоровался с ним за руку и кивнул Филатову. Они тихо обменялись несколькими фразами по-сербски, потом Милош повернулся к Филатову:
— Очень холодно. Пойдемте согреемся.
В этот раз Филатов не стал упрямиться.
В доме ему сразу бросалось в глаза, что здесь давно уже никто не живет. Внутреннее убранство напоминало скорее офис. В комнатах стояли несколько столов с выпивкой. Закуски почти не было, если не считать небольшого количества малюсеньких бутербродов на шпажках. У стен сидели какие-то люди, некоторые из них были в полицейской форме. Сновали официанты, разнося напитки.
Взяв по стакану с виски и по бутерброду, Филатов и Милош сели в углу у стены. Они выпили, и между ними опять возникло некоторое доверие. Но на ты они уже не переходили.
— Вы-то сами как к нему относились? — спросил Филатов.
Милош задумался.
— Он был нашим политическим противником, — уклончиво ответил он.
— А как к человеку?
— Как человек, он, конечно, был герой.
