Последняя фраза предназначалась для того, чтобы показать, какой он большой и занятой человек. Бакерия хотел сказать, что у него самого дома в подчинении людей не меньше, чем у чиновника, однако же он нашел время приехать. Ведь это не дворник-иммигрант умер, а глава европейского государства, пусть и бывший. Однако потом он передумал спорить и нажал отбой. Что-то подсказывало ему, что главные сюрпризы еще впереди.
Так оно и оказалось. В Институте судебной экспертизы их провели в кабинет главврача. Главврач оказался ровесником Бакерии. Он был облачен в зеленый халат и зеленую шапочку, как бы демонстрируя, что они тут интенсивно работают и всякие там иностранные делегации их только отвлекают. Приветствия были сугубо деловыми, без тени радушия. Главврач лишь заметил, что счастлив, что к нему прибыл такой признанный авторитет в медицине, как господин Бакерия.
— У нас мало времени, — прервал его Бакерия. — Может, начнем?
— Конечно, — кивнул тот, — сейчас.
Но вместо того чтобы встать и направиться к выходу, главврач взял трубку телефона и по-голландски отдал распоряжение секретарше. Через минуту в кабинет вошли три местных медика. Главврач представил их. Рук не пожимали, все ограничились кивками. Медики уселись по другую сторону длинного стола для совещаний. Теперь с каждой стороны было по четыре человека, исключая Марко, который медиком не был. Главврач взял со стола компакт-диск, вставил в вертушку и нажал кнопку на пульте. Бакерия взглянул на него с удивлением.
— Что вы собираетесь делать? — спросил он.
Главврач сделал успокоительный жест. На большом плазменном экране, висевшем на противоположной стене кабинета, пошел «снег», потом появилась заставку института, а затем вдруг на жестяном столе возникло тело Слободана. Рядом со столом стояли два медика, что сидели сейчас напротив, у одного в руках был скальпель.
Бакерия все понял, и от возмущения кровь бросилась ему в голову. Он хотел сказать что-нибудь резкое, но с усилием сдержался. Марко, сидевший рядом с ним, напрягся, его пальцы сжали подлокотники кресла.
— Тебе незачем это видеть, — сказал ему Бакерия. — Подожди нас в машине.
Марко с посеревшим лицом встал и, стараясь не смотреть на экран, вышел из кабинета.
Бакерия повернулся к главврачу института:
— Остановите!
Тот изобразил на лице услужливое внимание и щелкнул пультом. Картинка замерла.
— Как это понимать? — спросил Бакерия, едва справившись с эмоциями.
— Мы уже произвели вскрытие, — ответил главврач, отводя взгляд.
— Почему не дождались нас?
— Чтобы посмертные изменения тела не помешали установить причину смерти. Вы же знаете, вскрытие по возможности положено производить как можно раньше.
— Вот именно — по возможности! — с нажимом произнес Бакерия.
— Ну да. Возможность была, и мы ею воспользовались.
— Ее не было!
— Да? Почему?
— Потому что мы еще не прибыли.
— Но мы не могли ждать так долго.
— Нет, вы вполне могли подождать. Дело касается сердца. На нем посмертные изменения сказываются не так быстро. Спешить было некуда.
— Это вы так полагаете. А у нас на этот счет есть своя точка зрения. Кроме того, мы уже произвели вскрытие. Мы не были уверены, что дело именно в сердце. Будем смотреть дальше?
Бакерия не ответил, и главврач опять нажал кнопку на пульте. Начался просмотр видеозаписи вскрытия. Бакерия, подавив раздражение вкупе с возмущением, сосредоточился на происходящем на экране.
По ходу фильма несколько раз делали остановки и обсуждали детали вскрытия. Бакерия не мог не признать, что, если судить только по записи, вскрытие было проведено грамотно и причина смерти установлена достоверно. Если, конечно, камера фиксировала то самое тело и то самое сердце.
Могло оказаться и так, что на экране им демонстрировали смонтированную запись. В Голливуде это называется «подмена кадра» — трюк, учитывающий особенности восприятия человека. Зрителю кажется, что он видит одно действие, показанное то крупно, то мелко, то опять крупно. На самом же деле его дурачат самым беспардонным образом, монтируя вместе разрозненные фрагменты действия так, чтобы на экране оно воспринималось одним целым, да еще и придавая кускам красочности компьютерной обработкой.
Но то кино, там зритель готов обмануться и хочет быть обманутым. За это и деньги платит. Они же прилетел из Москвы не для того, чтобы посмотреть кино про вскрытие, а чтобы лично провести вскрытие. Бакерия мрачнел все больше.
Когда фильм закончился, главврач спросил:
— Ну, коллеги, вы удовлетворены увиденным?
— Нет, — сухо ответил Бакерия, а остальные согласно кивнули. — Я хотел бы провести повторное вскрытие.
— Повторное? — удивленно вскинул брови главврач.
— Да, для этого мы сюда вчетвером и прилетели. — Бакерия обвел жестом коллег. — Или вы считаете, что нам всем очень хотелось посмотреть… — он запнулся, подбирая подходящие слова, — ваше кино?
Лицо главврача приняло оскорбленное выражение.
— Это не кино, а видеозапись вскрытия. Она имеет статус официального документа!
— Разумеется, — кивнул Бакерия. — Но мы настаиваем на проведении своего вскрытия.
— Это невозможно! — резко ответил хозяин кабинета. — Вскрытие состоялось, тело приведено в порядок, и его можно забирать. Повторное вскрытие не допускается.
— Кем не допускается? — поинтересовался Бакерия.
— Нашими правилами.
— Так измените их. Мы — не рядовые гости и случай этот — не рядовой.
— Никаких изменений! — решительно запротестовал главврач. — Порядок один для всех.
— Тогда мы хотели бы провести наружный осмотр тела, — изменил тактику Бакерия.
— Для чего?
— Для осмотра. Это разрешается?
Лицо главврача застыло, как у человека, перешедшего в глухую оборону.
— Нет!
Бакерия был поражен:
— Нет? Но почему?
— Потому что в этом нет необходимости.
— Позвольте это уж нам решить, есть необходимость или нет, — отрезал Бакерия. — Мы ведь не просто так сюда летели.
Его собеседник покачал головой:
— Здесь решаю я.
«Власть показывает», — мысленно усмехнулся Бакерия, понимая, что такое поведение оппонента не может быть спонтанным. Все продумано и согласовано. Трибуналу не нужен скандал, и он не хочет допустить повторное вскрытие. Затем и тело передали в Институт судмедэкспертизы, чтобы избежать прямых контактов с российскими медиками.
— Присутствует ли здесь кто-нибудь от трибунала? — спросил Бакерия.
