– Не верю глазам своим и обонянию! Митюня жрет сало и
пьет кофе!
Голушко открыл глаза и недовольно воззрился на Смирнова.
Однако его взгляд Леху не смутил.
– Делись с товарищем! – гаркнул он, прошествовал к
столу Митрофана и без всякого разрешения сграбастал бутерброд. Запихнув его в
рот целиком, Леха отобрал у Голушко стакан и сделал несколько глотков. –
Пересластил, – резюмировал он и, стащив еще один бутерброд, плюхнулся на
стул.
– Не нравится – не пей, – буркнул Митрофан,
принимаясь за остатки завтрака.
– Опять приступ токсикоза? – поинтересовался Леха,
от которого не укрылось алчное выражение, возникшее на лице друга при взгляде
на сало.
– Не поверишь, Леха! Вчера специально на рынок поехал,
чтоб вот эту отраву купить.
– Почему ж – отраву? Отличное сало!
– Терпеть его не могу…
– Я вижу, – хмыкнул Смирнов, глядя, как Голушко
смачно жует шкурку от сала. – Кофе, скажешь, тоже не любишь?
– Вообще не пью… От него ж давление повышается, а у
меня оно и так… – И шумно хлебнул из стакана. – Хотя в последнее
время вроде нормализовалось… Тьфу, тьфу! – Митрофан долил себе в стакан
кипятка и по-деловому спросил: – Ну и каковы результаты графологической
экспертизы?
– По Синицыну еще нет, а по Сидорову результаты
положительные, – ответил Смирнов, вставая и заваривая себе кофе. –
Почерк однозначно покойного. Отпечатки на листке тоже только его.
– А что с раной на затылке?
– Ротшильд не исключает, что она появилась в результате
соприкосновения с бортиком ванны…
– Выходит, ни одного доказательства в пользу версии о
насильственной смерти?
– Ни единого. Кроме свидетельства твоего отца.
– И что ты думаешь обо всем этом?
– У бати твоего нюх на преступления. И если он говорит,
что Сидорова убили, я ему верю. Тем более что есть еще и объективная причина…
– Время смерти?
– Точно так. Ты сам подумай! Сидоров умер
ориентировочно в половине пятого. Человек в плаще совершенно точно находился в
это время на катере (раз он к берегу причалил, когда еще пяти не было)…
– Но это вовсе не доказывает, что он помог Сидорову
отойти в мир иной…
– Возможно, но все это очень странно. Сидоров берет
катер, встает за штурвал и отправляется в плавание по реке. Один. А к острову
(уединенному) причаливает уже другой человек, который спешно покидает катер и
скрывается в неизвестном направлении… – Он выставил перед собой похожий на
кочерыжку указательный палец. – Оставив после себя труп! У меня такая
версия происшедшего… – Леха подпер свой острый подбородок кулаком и
задумчиво начал: – Сидоров идет договариваться насчет катера. Тот, кто замыслил
его убить, стал этому свидетелем, и пока наш будущий покойник ходил за вещами,
преступник проник на катер и спрятался. Когда Сидорову надоело просто рассекать
волны, он заглушил мотор и спустился в каюту, чтобы… Ну, не знаю… Чтобы
перекусить, например… Или одеться потеплее. А скорее, пивка попить! Тут наш
злоумышленник вышел из укрытия, стукнул Сидорова по шее (ребром ладони, если
есть навык, или чем-то подручным) и, когда тот отключился, перенес тело в
ванную, где его раздел и…
– А записка?
– Да-а… – протянул Смирнов грустно. – Записка!
– Единственное, что приходит в голову, так это то, что
Сидоров действительно хотел покончить жизнь самоубийством, но передумал…
Решимости не хватило… Или дела стали налаживаться…
– А предсмертную записку он не уничтожил, –
подхватил Леха. – Злоумышленник нашел ее и решил воспользоваться!
– Версия шита белыми нитками, это понятно, но другой
пока нет.
– Ладно хоть со студентом все ясно, – заметил
Смирнов. – Тут явное самоубийство…
– Да уж… Вот молодежь впечатлительная пошла, аж
страшно…
Леха хотел выразить свое отношение к впечатлительному
студенту (по его мнению, того мало в детстве пороли), но тут на столе Голушко
затрезвонил телефон. Митрофан взял трубку и, услышав, кто звонит,
проартикулировал «Ротшильд». Леха ткнул пальцем в кнопку громкой связи и услышал:
– Осмотрел я вашего паренька. Смерть наступила в
результате удушения. Очевидно, через повешение.
– Однозначно, сам вздернулся? – переспросил Леха.
– Чей глас я слышу? – хмыкнул эксперт. – Уж
не Смирнова ли?
– Смирнова, Смирнова… Ты излагай дальше!
– Излагаю… – Ротшильд выдержал паузу, за которую
театральные критики его непременно бы наградили какой-нибудь высокой
наградой. – Парень совершенно точно умер из-за затянутой на шее петли. Но
есть одно обстоятельство, заставляющее меня сомневаться в том, что он сделал
это самолично…
– Что за обстоятельство?
– На запястье у парня крупный синяк. Такой обычно
остается после сильного давления… То есть покойного кто-то хватал за руку и,
похоже, волок… Но и это еще не все! В его желудке я нашел не до конца растворившуюся
таблетку. Анализ показал, что это синтетический наркотик.
– Парень был наркошей?
– Если б он сидел на героине, я б вынес однозначный
вердикт. Что же касается таблеток… Тут я не могу сказать ничего
определенного… – Ротшильд покашлял. – Короче, ребята, вам нужно
выяснить, употреблял ли покойный наркотики (а то ведь могли ему таблетку и
подкинуть) и имел ли синяки на запястье до того, как…
– Выясним сейчас же, – заверил его Митрофан и
потянулся к мобильнику. Пока он набирал номер, Леха вернул трубку городского
телефона на место и выжидательно уставился на товарища. Буквально через десять
секунд Голушко проговорил: – Здравствуй, дорогая, я тебя не разбудил? Уже
встала, вот и славно. Как себя чувствуешь?
Леха слышал, как Митина жена дает отчет о своем здоровье.
Судя по всему, оно не вызывало опасений. Когда Марго закончила, Голушко задал
интересующий его вопрос:
– У Пети в тот момент, когда ты его видела в последний
раз, не было на запястье синяка?
Повисла пауза. По всей видимости, Марго вспоминала. Брякнуть
с бухты-барахты она не могла, поскольку была очень ответственной. Наконец она
дала твердый ответ:
– Нет. Его руки были чистыми.
– Ты уверена? – зачем-то переспросил Митрофан,
хотя знал, что Марго не из тех, кто сначала скажет, а затем подумает.
– Да, Митя, это совершенно точно. На нем в то утро была
футболка с коротким рукавом…
– Что ж, спасибо…
– А в чем дело, Митя? У Пети что, синяки на запястье
обнаружили?
– Да, – коротко ответил он. – А в желудке
нерастворенную таблетку наркотического вещества… По твоим наблюдениям, он мог
быть наркоманом?
