Когда судьба отнимает у тебя любимого человека, законы логики сразу перестают действовать. Теперь понятно, почему мама так хотела, чтобы я прочувствовала ее страдания. Она была не в состоянии держать в себе эту боль. Ей надо было найти еще кого-то, кто тосковал бы по нему так же сильно.
– Представляешь, я совершенно его не помню, – сказала я Эвану, пытаясь воскресить в голове папин образ. – Наверное, если бы помнила, это означало бы, что я смирилась с его потерей и, естественно, с вечной тоской по нему. И я постаралась вычеркнуть его из памяти. По крайней мере, все обстояло именно так, вплоть до вчерашнего вечера. А теперь мне ужасно больно… – Тут я уже в который раз залилась слезами. Эван сразу притянул меня к себе и крепко обнял. – Даже трудно дышать… – Горячие слезы текли по щекам. – У меня такое чувство, будто это случилось только вчера… – И я захлебнулась рыданиями.
– Все нормально, – попробовал успокоить меня Эван. – Я понимаю.
Я лежала в его объятиях до тех пор, пока снова не обрела способность говорить.
Тогда я села и вытерла мокрое лицо.
– А мы можем просто полежать? – хлюпая носом, спросила я.
Эван протянул мне бумажные носовые платки:
– Конечно.
Я снова уютно устроилась на груди у Эвана и стала слушать, как бьется его сердце. Он укрыл меня одеялом и обнял так крепко, словно тем самым хотел развеять все мои тревоги и печали.
Музыка стихла, это Эван включил телевизор. Он выбрал какой-то остросюжетный фильм, но от усталости я, естественно, сразу отключилась.
А когда открыла глаза, уже стемнело. Эван лежал рядом, забывшись беспокойным сном. Я вдохнула знакомый запах свежести и поцеловала его в губы. Он сонно заворочался и прижал меня к себе. Я скользнула губами по его шее, почувствовав, как бьется тонкая жилка. Он улыбнулся, но остался лежать с закрытыми глазами. Тогда я нашла чувствительную точку за ухом и снова поцеловала.
– Привет, – неохотно открыв глаза, сказал он.
– Привет, – отозвалась я и, коснувшись губами его подбородка, стала осторожно подбираться к полуоткрытому рту.
Наши губы встретились, я прижалась к нему всем телом, он запустил руку мне под футболку и стал нежно гладить по спине.
Мы двигались в едином ритме, я чувствовала на теле его теплые руки, и у меня сладко замирало сердце. Но вот дыхание его участилось, а руки осмелели, медленно, но верно пробираясь за пояс спортивных штанов и дальше вниз. Он стащил с себя футболку, обнажив мускулистую грудь. Я пробежала пальцами по рельефным мышцам, по впалому животу, щекоча губами сначала плечи, а потом – шею. И уже собралась было снять футболку, как он неожиданно отстранился и испытующе посмотрел на меня.
– Что? – смущенно спросила я, решив, что допустила какую-то оплошность.
– Не сейчас, – ответил Эван. – Не здесь и не так.
Я бессильно рухнула рядом с ним на кровать, чувствуя горячие пульсации во всем теле, и разочарованно прошептала:
– Хорошо.
– Но ты ведь все понимаешь, да?
– Понимаю, – не глядя ему в глаза, ответила я.
Конечно, я все понимала. Наш первый раз не должен был прийтись на тот день, когда я предавалась горю, оплакивая безвременно ушедшего отца. Но именно сейчас я, как никогда ранее, хотела чувствовать Эвана, испытывала в этом
острую потребность, надеясь тем самым залечить открывшуюся прошлым вечером душевную рану.
– Может, и сегодня останешься у меня ночевать? – спросил он, прижимаясь губами к моему виску.
– Мне надо домой.
– Неужели обратно к Рейчел? – удивился он. – Не уверен, что…
– Да, я должна, – перебила я его. – Все нормально. Мне необходимо с ней поговорить. Я только теперь поняла. Возможно… возможно, мы сумеем примириться.
– Эм! – Эван терпеливо ждал, когда я посмотрю на него. Я приподняла голову, его глаза были полны тревоги. – Ты ни в чем не виновата. Что бы она там ни говорила, во что бы ни верила,
тыдолжна это знать. Договорились?
– Да, – прошептала я.
Мы свернули на подъездную дорожку и увидели, что в доме абсолютно темно, хотя мамина машина была на месте. Я взглянула на слепые окна, не решаясь открыть дверь.
– Хочешь, я пойду с тобой? – спросил Эван.
– Нет, – не отрывая глаз от притихшего дома, ответила я. – Все будет в порядке.
– Позвони потом, хорошо?
– Обязательно.
Итак, я вышла из машины и тяжело вздохнула, приготовившись к худшему. Эван провожал меня глазами до тех пор, пока я не исчезла за входной дверью.
Я включила свет в прихожей и прислушалась. Внутри было непривычно тихо. Я прошла в гостиную, посмотрела в окно. Эван медленно отъезжал от дома. Зажгла свет и остолбенела. Покерный столик как стоял, так и остался стоять. Везде, куда ни глянь, миски с остатками чипсов и пустые стопки. И я немедленно приступила к ликвидации последствий вечеринки: убрала грязную посуду, отнесла объедки на кухню.
Справившись наконец с беспорядком, я обреченно поплелась наверх. К этому моменту я морально готовилась весь тот час, что провела на кухне. А когда проходила мимо ее двери, то услышала плач.
Я оцепенела, внутри все похолодело. И, недолго думая, постучалась в комнату. Всхлипывания сразу же прекратились.
– Да? – еле слышно отозвалась она.
С замиранием сердца я медленно открыла дверь и вошла внутрь.
– Привет, – поздоровалась я.
Мама лежала на кровати. Расплывшаяся косметика, всклокоченные волосы, красное лицо и опухшие глаза. До боли знакомая картина. Мама даже не потрудилась снять одежду, в которой была на вечеринке.
Я осторожно присела на краешек кровати, подальше от нее.
– Эмили! А я уж грешным делом решила, что ты тоже меня бросила, – просипела она, доставая из коробки бумажный носовой платок.
– Нет, – ответила я. – Мне просто нужно было время подумать.
– Значит, ты… ты остаешься? – Дыхание ее было хриплым и отрывистым.
– Остаюсь, – твердо сказала я.
Она повернулась ко мне спиной и, похоже, снова заплакала. Я машинально протянула к ней дрожащую руку, но не осмелилась до нее дотронуться. А потом посмотрела на все это со стороны и решила попробовать убрать защитный барьер. Я открылась маме навстречу, сразу почувствовав ее боль,
своюболь, снова стала маминой дочкой и наконец погладила ее по спине.
Ее тело сотрясали судорожные рыдания. А я терпеливо ждала, пока она успокоится, тем самым давая ей понять, что я ее не оставлю.
И через некоторое время она действительно затихла. Я убрала руку, она перевернулась на спину и посмотрела на меня красными глазами.
– Может, посмотрим какой-нибудь фильм и поедим мороженого? – предложила я.
