Его мать отошла поговорить с отцом – отвела его к пристани. Думаю, она хотела дать нам минутку наедине.
– Пожалуй, отправимся по магазинам. Я хочу заглянуть в одну антикварную лавочку. Много лет там не была. Хотя можно отложить и на завтра.
Райан чуть отстранился, чтобы запустить руку в нагрудный карман. А потом я почувствовала, как он сунул что-то мне в карман джинсов.
– Там тысяча, – шепнул Райан мне в ухо. – Потрать, пожалуйста, на что душа желает.
Я застыла, всем телом выражая неудовольствие.
– Райан…
– Тарин, прошу тебя. Развлекитесь с мамой. Наслаждайтесь жизнью.
– А твой отец тоже сунул в карман матери тысячу долларов? – натянуто осведомилась я.
– Честно говоря, не знаю, – признался Райан. – Родители тридцать четыре года как женаты, и у них все общее, в том числе и деньги. Но папа в последнее время не обналичивал очередной пятимиллионный чек и не ждет в обозримом будущем еще восьми миллионов.
– Мне не нужны твои деньги, Райан. – Я плотнее зажмурила глаза, чувствуя себя ужасно.
– Знаю, – пробормотал он мне в шею и удержал потянувшуюся к карману руку. – Считай это тренировкой перед ближайшими тридцатью четырьмя годами.
– Ну, когда и если пойдет официальный отсчет тридцати четырех лет, мы вернемся к этому разговору, – мягко сказала я, вытащила деньги и попыталась отдать ему.
Райан не брал.
– Это что же, пока мы не женаты, я и попробовать не могу тебя баловать и делить с тобой все, что имею? – простонал он.
– Можешь. Просто… это очень большие деньги, Райан.
Он усмехнулся мне в ухо:
– Вовсе не большие. В Беверли-Хиллз на это и пары ботинок не купишь.
Я закатила глаза, хотя он, стоя сзади, этого не видел.
– Если ты так любишь меня, как говоришь, в чем дело? Я хочу тебя порадовать.
Я уже видела, к чему он ведет. Райан прижался грудью к моей спине, обнимал меня сзади и мог вот-вот заболтать.
– Я тебя люблю. И рада, что ты обо мне заботишься. Но это, – показала я деньги, – не любовь и не счастье.
Я понимала, что Райан хочет мне добра, но все-таки это выглядело так, будто он покупает мою любовь.
Он провел мне левой рукой по груди.
– Тарин, я знаю: ты самостоятельная, независимая женщина, и такой я тебя люблю. А раз люблю, значит хочу о тебе заботиться. О твоем теле, чувствах – и финансах. Если бы я хотел тебя разозлить, сунул бы в карман сотню тысяч, – проворчал он мне в ухо.
Я обмякла в его руках.
– Твое, мое, наше… – Он пальцами запихнул деньги поглубже мне в карман. – Не ты ли однажды сказала, что это мелочи? Что главное – здесь. – Он похлопал меня по груди против сердца.
Я запрокинула голову ему на плечо и неохотно кивнула, сдаваясь. Пришлось согласиться, он ведь припомнил мои же собственные слова.
– Твои родители заботились друг о друге. Мои родители заботятся друг о друге. Ты печешься обо мне. Так позволь мне печься о тебе. – Он водил носом мне по загривку, вверх-вниз, зная, какой податливой я от этого становлюсь. – Пожалуйста.
Его губы погладили мне кожу.
– Поезжай развлекаться с мамой. Купите себе новую одежку, или туфельки, или какое-нибудь забавное фруктовое мыло. Все, чего захочется, – прошептал Райан и отпустил, понимая, что от моего сопротивления осталась труха.
Первым делом я поехала к рынку: там хватало лавочек, чтоб занять нас на целый день. Деньги, сунутые Райаном мне в карман, весили, по ощущениям, добрых восемьдесят фунтов, а может, карман отягощало мое чувство вины.
Мне сразу полегчало, когда я первым делом купила ему три пары новых джинсов. Перебрав гардероб, я выяснила, что новые штаны ему не помешают. Его мать, видя, как я достаю из кармана деньги, покачала головой.
Когда мы вышли из лавки, она упрекнула:
– Райан хотел, чтобы ты потратила эти деньги на себя, а не на него.
В ее лице нежность смешалась с укоризной.
– Ему отчаянно нужны новые джинсы. Вы не поверите, у него осталось всего несколько пар. В отеле его одежду основательно разворовали.
– Ты и правда совсем не думаешь о себе. Он не ошибся.
Эллен потянула меня за локоть в магазин модной одежды.
Я нашла там кое-что по своему вкусу. Она обрадовалась, что я наконец выбрала что-то для себя.
Я не знала, хватит ли денег Райана, и достала из бумажника свою банковскую карту. Молоденькая девушка за прилавком, увидев подпись, странно на меня посмотрела.
– Тарин! – упрек Эллен застал меня врасплох.
– Ух ты! – выпалила продавщица. – Вы Тарин? Тарин Митчелл?
– Мы знакомы?
– Райан Кристенсен за вами ухаживает, да?
Я оглянулась на его мать, не зная, куда девать глаза.
– Нет, милая, – ответила за меня Эллен. – Позвольте, я заберу карточку. Мы расплатимся наличными.
Кассирша улыбалась как безумная:
– Вот повезло! Он такой крутой! Я «Побережье» уже раз тридцать смотрела. Ох, боже мой, вот расскажу подружкам, что видела вас! – Она прыгала, словно ее током дергало. – Постойте, а вы мама Райана Кристенсена? Ох, боже мой, ох, боже мой! Вы разрешите вас сфоткать? Пожалуйста! – Она уже тянула из кармана мобильник.
– Вы хотите нас сфотографировать? – смешалась я перед ее напором.
Нас-то зачем снимать? Мы же не звезды? Эллен обняла меня за талию, и мы обе улыбнулись в камеру. Все заняло одну секунду. Эллен сунула мне карточку и похлопала по карману, напоминая о наличных. Я замотала головой, но она повторила сильней. Похоже, Райан приставил ко мне сторожевого пса. Я неохотно достала деньги.
И придержала для нее дверь, выходя из лавки.
– Странное дело.
– Для тебя это впервые, милая?
Впервые? Что впервые? Тратить его деньги?
– Впервые тебя узнают, когда Райана нет рядом? – пояснила Эллен.
– Незнакомые – впервые. – От волнения у меня комок встал в горле.
Эллен тихонько рассмеялась:
– Если меня спрашивают, мой ли он сын, я никогда не отрицаю. Но и ничего больше не говорю. Ты понемногу привыкнешь к этому, как и к фотографам.
– Жаль, что вы не дали мне расплатиться карточкой. Мне неудобно транжирить его деньги.
Эллен улыбнулась и взяла меня под руку:
– А знаешь, что ты первая девушка, с которой он нас познакомил за пять лет?
– Правда? Верится с трудом. – Я действительно удивилась и подумала, не слабеет ли у нее память. – Вы же наверняка знали девушку, с которой он встречался, когда начались съемки «Побережья». Она, кажется, была из Питсбурга?
