Вот почему наш союз с Рашем не имел будущего. Так чудесно было притворяться, будто сказка вдруг стала реальностью. Но все это лишь мечты. Мы могли тянуть время, но жизнь рано или поздно поставила бы нас перед фактом: я не из его мира. Сейчас Раш нуждался в своей семье. Я не была его семьей. Меня даже не приняли его родные. Я навсегда останусь для них чужой.
– Я… я не знаю, что мне делать, – глотая слезы, призналась я.
Я не хотела, чтобы Вудс видел мои слезы. Никто не должен был видеть, как я плачу.
– Он любит тебя, – мягко сказал Вудс.
Я даже не была уверена, что он сам верит в то, что говорит. Может, Раш и думал, что любит меня, но как он мог сохранить свое чувство после того, что случилось? Я стала причиной его разрыва с Нэн, и теперь он мог потерять ее навсегда.
– Любит ли?
Этот вопрос стоило задать себе, а не Вудсу.
– Да. Я никогда не видел, чтобы он относился к кому-то так, как к тебе. А теперь… Следующие несколько дней, а может и недель, смотря сколько это продлится, тебе может показаться, что это не так. Но он тебя любит. Я говорю это не из-за Раша. Он тот еще говнюк, и я ему ничего не должен. Я говорю это ради тебя. Ты должна это знать. Это правда, и я знаю, что тебе сейчас надо это услышать.
Я покачала головой. Сейчас мне было нужно совсем другое – все обдумать и решить, что будет лучше для меня и моего ребенка. Могу ли я привести ребенка в семью, которая никогда его не примет? Если я для них всегда буду чужой, как может стать родным мой ребенок?
– Верить мне или не верить – твое дело. Но если тебе что-нибудь понадобится, можешь на меня рассчитывать. Я знаю, у Раша в гараже полно машин, но, если ты не хочешь ими пользоваться, я сам могу подвезти тебя к доктору или в магазин. Просто позвони, когда будет нужно.
Мой следующий визит к врачу был назначен через пять дней. В дом Раша я попасть не могла, и он не показал мне, где держит ключи от машин, да и не давал разрешения ими пользоваться.
– Я не могу попасть в дом. Раш, когда уезжал, думал, что у меня есть ключ, – призналась я Вудсу.
Он соскочил со стола и опустил руки:
– А где же ты сегодня ночевала?
Похоже, он разозлился. Я совсем не хотела его злить, просто поделилась своими проблемами. Вся моя одежда осталась в доме Раша.
– У Бети.
– Как ты туда добралась?
– Пешком.
– Черт! – Вудс сорвался на крик. – Блэр, это же три с половиной мили, не меньше. Когда Раш уехал, уже стемнело. У тебя же теперь есть телефон, пользуйся им.
– Я хотела пройтись. Мне надо было прогуляться. Не кричи на меня. – Я тоже повысила голос.
Вудс вздохнул:
– Извини. Я сорвался. Просто ты так упорно держишься за свою чертову независимость. Я хочу, чтобы ты правильно меня поняла. Нужно будет куда-нибудь поехать – звони. Мне нравится думать, что мы друзья, а друзьям я всегда помогаю.
Мне нужны были друзья.
– Мне тоже нравится думать, что мы друзья, – отозвалась я.
Вудс кивнул:
– Вот и хорошо. Но как твой босс, я запрещаю тебе сегодня выходить на работу. Через час ты будешь в доме Раша. Я сам тебя отвезу.
Не успела я спросить, как мы туда попадем, а он уже держал трубку возле уха.
– Она у меня в офисе. Ей не попасть в дом, – сказал он и после паузы продолжил: – Ни черта подобного. Она вчера пешком пришла к Бети. Ты свяжись с экономкой Раша, пусть она отопрет дом. А я отвезу туда Блэр.
Еще одна пауза.
– Без проблем. Рад помочь. Держи меня в курсе. Я с вами.
Вудс повесил трубку и посмотрел на меня:
– Грант попросит экономку открыть дом. Иди поешь чего-нибудь на кухне, а потом я тебя отвезу. Он сказал, что минут через двадцать экономка будет на месте.
Есть совсем не хотелось, но я согласно кивнула:
– Хорошо.
Я пошла к двери, но потом обернулась и сказала:
– Спасибо.
Вудс подмигнул:
– Не за что.
Раш
Спать я не мог, просто сидел в кожаном кресле возле больничной кровати и не отрываясь смотрел на свою маленькую сестренку. Она лежала с закрытыми глазами, голова забинтована, в руки воткнуты иголки. Если бы не мигающие и пикающие мониторы, можно было бы подумать, что она умерла. Когда мы виделись в последний раз, я обошелся с ней грубо, даже жестоко. Но я лишь хотел, чтобы она повзрослела. А теперь этого уже могло и не случиться.
Когда я приехал в больницу и увидел Нэн, я пришел в ярость. Она была такой слабой, такой беспомощной, при виде ее у меня просто сердце разрывалось. Я не мог ни есть, ни спать. Я должен был сказать Нэн, что люблю ее, что жалею о нашей ссоре. Ведь я обещал ей, что всегда буду о ней заботиться. Несмотря ни на что. А сам оттолкнул ее от себя. Потому что она не хотела принять Блэр.
У меня свело желудок, когда я вспомнил, в каком состоянии бросил Блэр. Она так испуганно смотрела на меня своими огромными глазищами. Нельзя было так с ней поступать, но в тот момент я сам себя боялся. Я не мог ей позвонить. Не мог, пока Нэн в таком состоянии. Однажды я уже поставил Блэр выше Нэн, и вот что из этого получилось. В этот раз Нэн должна была оставаться для меня на первом месте. Я был уверен: если бы она знала, что я сижу рядом и жду, когда она очнется, она бы открыла глаза.
В палату вошел Грант. Он сразу посмотрел на Нэн. Я увидел в его глазах боль, и это меня совсем не удивило. Он хотя и вел себя так, будто не любит ее, но я-то знал, что Нэн ему небезразлична. Когда мы росли, она была капризным и избалованным ребенком, которого нельзя не любить. Такие узы невозможно разорвать.
– Я только что говорил с Вудсом. С Блэр все в порядке. Вчера она не смогла попасть к тебе. Переночевала у Бети. Я позвонил Генриетте, она откроет для нее дом.
Грант говорил тихо, словно боялся потревожить Нэн разговорами о Блэр.
Я оставил ее одну вечером на подъездной дорожке. Слава богу, у нее теперь есть телефон. Я бы не вынес, если бы узнал, что она в темноте одна шла пешком к Бети.
– Она расстроена?
На самом деле я хотел спросить: не обиделась ли она на меня. Конечно, она должна была обидеться. Я наорал на нее и чуть ли не вышвырнул из машины. Когда мама сообщила мне о Нэн, во мне что-то перевернулось и я слетел с катушек.
– Он сказал, что присмотрит за ней… – Грант осекся.
Он знал, о чем я думаю. Доверить Вудсу присматривать за Блэр было опасно. Он богат, успешен, и его семья хорошо относится к Блэр. Вдруг она поймет, что только теряет со мной время?
– Она беременна, – вдруг сказал я.
Мне просто необходимо было кому-то это сказать.
