Проблема усугублялась тем, что караваев тоже был определен по тыловому ведомству.
– Каравай, ты ведь у нас дальнобойщик? – спросил у него Шаман.
– Ну, – не стал отрицать очевидное Караваев.
– Значит, будешь караванщиком, – объявил Шаман и заржал, ужасно довольный собственной шутке. Несмотря на талант стратега и следы татаро-монгольского ига на лице, в жизни он здорово напоминал актера Папанова в фильме «Бриллиантовая рука».
Так бывший шофер Караваев стал начальником транспортной бригады, которая должна была доставлять добычу из лесов Шамбалы в дачные поселки Подмосковья, а из Москвы на базу – разнообразные полезные грузы, и в первую очередь боеприпасы.
Путь от Москвы до Шамбалы был достаточно прост. Шаман совместно с Пантерой контролировал реку и плоты спускались вниз по течению беспрепятственно. Солдаты, верные правительству, уже не рисковали соваться на эту водную трассу, а банды дезертиров практически все были под колпаком у Шамана и Пантеры.
А вот тащить золото к Москве было трудно. Тягловых животных не было совсем, а пеших носильщиков катастрофически не хватало. Грабить золотоискателей нравилось всем, а таскать добычу – особенно ту ее долю, которая не делилась на всех, а шла в общак – не хотел никто. А ведь именно эту долю следовало доставлять в Москву регулярно – она шла на покрытие текущих расходов, закупку боеприпасов и продовольствия и подкуп важных людей в городе.
Шаман хотел обеспечить свое будущее. Он продолжал поддерживать хорошие отношения с Варягом и ради сохранения этих отношений отдавал ему часть добычи. Но одновременно вел в Москве и свою игру, которая тоже требовала золота.
И Караваеву пришла в голову светлая мысль. Пантера неукоснительно следовал своему принципу – не оставлять свидетелей и убивать всех ограбленных им людей.
Боевики Шамана иногда поступали так же, а иногда, ободрав жертву до нитки, отпускали с миром. А Караваев пришел к выводу, что это – бессмысленное расточительство.
Возможно, его идея возникла под влиянием Востокова, который рассказал приятелю о своих наблюдениях за пленницами Клыка и надсмотрщиками, которые доставляют их в Шамбалу.
– Так в древние времена уводили в плен рабынь, – сказал он, и Караваев ухватился за эту мысль.
Он придумал брать ограбленных в плен и, нагрузив их золотом, гнать под конвоем в Москву, а там отпускать.
Однако те, с кем он поделился этой идеей, усмотрели в ней ростки гнилого либерализма. И стали энергично развивать предложение.
Особенно старался Балуев, который имел не только опыт организации продовольственного снабжения. Опыт создания рабовладельческого строя на одной отдельно взятой плантации у него тоже был. И он уже без всякого Караваева вспомнил об этом опыте и купил у Клыка трех девиц. Коих, правда, использовал не для сельскохозяйственных работ, а по прямому назначению – то есть любил их сам и сдавал в почасовую аренду другим, пополняя свой собственный золотой запас.
Но теперь проблема высветилась с другой стороны. Зачем закупать продовольствие у дачников под Москвой и сплавлять его на плотах в Шамбалу, затрачивая на это золото и силы, если можно создать плантацию прямо в Шамбале. А работать на ней будут пленники.
Пантера был очень недоволен. Ему ужасно нравилось устраивать показательные казни, и его бесила идея, что жертв придется оставлять в живых.
Но Пантера стремительно терял влияние. Он был отличным бойцом, боевой машиной, терминатором, хищником, маньяком – кем угодно, но только не стратегом. Первую стратегическую ошибку он допустил, когда решил перетянуть на свою сторону разную бандитскую мелкоту и с этой целью вытащил из тюрьмы признанного авторитета Шамана. А дальше ошибки покатились, как лавина.
Расправы с непокорными, убийство молодых красивых девушек на глазах у изголодавшихся мужчин и прочие подобные эксцессы отвращали от Пантеры всех, кроме таких же маньяков, как он.
Но если бы Пантера выдержал эту линию до конца, как подобает настоящему самураю, то его уважали бы просто их страха. Однако он вздумал поиграть в стратега и совершил самую главную ошибку – согласился на союз с Клыком.
Ему было мало возглавлять маленький но грозный отряд безжалостных убийц. Он хотел единолично контролировать всю Шамбалу. И понимал, что ради этого надо идти на компромиссы, заключать союзы и умело обманывать союзников – чтобы в конце концов избавиться от них в самый подходящий момент.
Но Пантера не был стратегом, и как-то так незаметно получилось, что в результате союза с Клыком самым главным сделался Шаман, Клык благоразумно согласился на вторую позицию, а Пантеру задвинули в тень.
Все понимали, чем это чревато, но теперь от Пантеры уходили даже суперэлитные бойцы, и Шаман с Клыком имели надежную охрану.
Впрочем, Шаман мог бы обойтись и без нее. Правила самурайского кодекса в его мозгу действовали по-прежнему. Если человек однажды спас тебя от смерти или от чего-то худшего, чем смерть – ты не вправе убить его, даже если позже он тебя предал.
– Я буду убивать всех, кого встречу и кто не докажет мне, что он достоин жизни, – сказал, однако, Пантера бывшему чекисту по фамилии Кабанов, тому самому, который играл ключевую роль в истории с освобождением узников Лефортова и который был совсем не похож на кабана.
– Ты сумасшедший, – ответил на это Кабанов.
– Да, мне говорили, – не стал возражать Пантера.
После этого от него ушел даже Кабанов, и с Пантерой остались одни только прирожденные убийцы.
Но главные транспортные артерии уже не находились под их контролем, и караванщик Караваев мог не беспокоиться за свои грузы и свою жизнь.
Когда его караван с золотом выходил с базы Балуева к Москве, в нем было столько вооруженных людей, что банда прирожденных убийц Пантеры просто потерялась бы на этом фоне. И некоторые из этих людей были подготовлены ничуть не хуже тех бойцов, которые решили остаться с сумасшедшим терминатором до конца.
59
– Это твое последнее слово? – спросил Олег Воронин по прозвищу Варяг, когда президент Экумены Тимур Гарин прямым текстом отказался принять чистосердечное подношение в золоте, которое даже не было оговорено никакими условиями.
– Подарки дарите женщинам, они это оценят, – посоветовал Гарин. – А мне не надо. Мне хватает.
– Скоро не будет хватать, – зловеще произнес Варяг, и было непонятно, то ли он угрожает, то ли пророчит.
– Значит, такая судьба, – пожал плечами Гарин.
Он мог говорить с позиции силы и не бояться последствий. Теперь уже мог, потому что с востока к Москве откатывались бесчисленные группы дезертиров, вытесненные из Шамбалы и с большой дороги между Клондайком и Москвой грозным триумвиратом Шамана, Клыка и Пантеры. И те из дезертиров, которые не были так уж сильно заражены криминальным духом, а просто сбились с пути в угаре золотой лихорадки, шли на службу не к Варягу, а к Гарину.
