– Вы чего нам тут только что прочитали, господин
адвокат? Что за хрень? Какие, на фиг, фантики с зонтиками? Что это еще такое?
– Это завещание, – спокойно ответил Петр, –
вашей покойной бабушки.
– Это не завещание, это бред сивой кобылы! И она, эта
старая карга, еще утверждала, что находится в здравом уме!
– Если вам что-то не нравится, можете опротестовать
завещание в суде.
– И опротестую, не сомневайтесь! – выкрикнула Ева,
топнув своей безупречной ножкой в пятисотдолларовом сапоге.
– Это ваше право. А теперь сядьте, пожалуйста, я вижу,
что не только у вас есть ко мне вопросы…
Когда Фроська бухнулась обратно в кресло, со своего лежбища
подал голос батяня:
– Когда я смогу получить свою книгу?
– Хоть сегодня.
– Отлично, будет что почитать вечерком, – хмыкнул
он; похоже, завещание его не только не расстроило, а даже развеселило. Конечно,
ему, старому бандиту, деньги не нужны, а о детях своих он думать не привык.
– Еще у кого-нибудь вопросы есть? – спросил
милашка-адвокат, но сам смотрел только на задрипыша, сидящего на стульчике у
двери. Уж не она ли та самая Анна Вячеславовна Железнова, мать ее?
– У меня есть, – подала голос старуха Голицына.
– Слушаю.
– Я могу идти? А то мне что-то нехорошо… – В
доказательство своих слов старуха закатила глаза и схватилась за сердце.
– Конечно, конечно, – немного испуганно залепетал
Петр, – вас проводит моя секретарша… Лена! – прокричал он в свой
телефон, – проводите Лизавету Петровну до подъезда и вызовите ей такси…
– Не стоит беспокоиться, – впервые подал голос
незнакомый седовласый старик. – Я провожу Лизавету Петровну до дома.
Пойдем, Вета… – Он подал Голицыной руку, она тут же вцепилась в нее, и они
поковыляли к двери.
Когда старики выползли из кабинета, в бой опять ринулась
Фроська:
– Господин адвокат, вы мне растолкуйте, пожалуйста,
может, я что-то не поняла…
– Что именно?
– Я не поняла, кто стал основным наследником?
– Я же ясно прочитал – Железнова Анна Вя…
– Эта чмошница? – Ева брезгливо тыкнула пальцем на
перепуганную девчоночку. – Но ей досталась только халупа и какие-то сараи…
– Квартира, сарай и земельный участок, если быть
точным.
– Но кому бабка завещала коллекцию драгоценностей?
– Ни о какой коллекции в завещании речи не было.
– Как не было? Всем здесь присутствующим известно, что
старая карга цацек имела до е…ной матери! Она всю жизнь их собирала! Я помню,
как в детстве примеряла их! И не просто украшения, а антикварные украшения! Им
теперь цены нет! – все больше распалялась Ева. – Где они?
– Уж кому об этом знать, как не тебе, – процедил
Дусик, уставший сдерживать свое возмущение. – Ведь именно ты заграбастала
себе старухину квартиру со всей антикварной мебелью…
– Мебель я заграбастала, точно, только ни единой цацки
не нашла…
– И картины, – не унимался Дусик, – а им,
между прочим, тоже цены нет…
– Да иди ты, козел!
– Я про саму квартиру молчу! Она теперь штук триста
стоит!
– Она теперь стоит четыреста, но это не твое собачье
дело, понял? Я в эту халупу вложила столько бабок, сколько в твою раскрутку не
вкладывали!
– Сука ты, Фроська! – зло выкрикнул Дусик. –
Жадная сука! Обобрала бабку на старости, меня пробросила – ни одной задрипанной
картины не отдала, а все тебе мало!
– Да, я сука, – выплюнула она. – И что? Да,
если бы не была такой, все антикварное барахло бабка бы распродала еще до своей
кончины! Ты не жил с нами, ты не знаешь, что она постоянно таскала картины и
посуду в ломбард! Она же привыкла себе ни в чем не отказывать! Она привыкла
жрать икру на завтрак, а ты знаешь, сколько в девяностых годах стоила икра?
– Пошла бы да заработала бабке на икру! Или тебе
трудиться было в падлу?
– Я бы пошла, только чтобы получить нормальную работу,
надо было уметь раздвигать ноги, а бабка меня блюла! В десять я должна была
явиться домой, а раз в год проходить обследование у гинеколога, на предмет
наличия девственности, иначе она грозилась выгнать меня из дома так же, как
когда-то выгнала тебя! – Ева в сердцах швырнула сумку на пол. – А
потому чтобы выжить и сохранить квартиру, мне пришлось избавиться от бабки… В
чем я нисколько не раскаиваюсь!
– Потому что ты бесстыжая! И можешь мне тут сказки про
свою девственность не рассказывать! Я сам лично видел, как ты в семнадцать лет
трахалась с бабкиным ухажером! А ему, между прочим, было не меньше шестидесяти!
Неизвестно, чем бы закончилась их перепалка, не исключено,
что дракой, если бы в этот момент не раздался насмешливый голос Эдуарда
Петровича:
– Ай да детки у меня выросли! Любо-дорого посмотреть…
– Да пошел ты, – устало огрызнулась Ева. –
Тоже мне, ангел с крыльями…
– Я, может, и не ангел, но никогда бы не вышвырнул
женщину, которая меня воспитала, из собственной квартиры. Как получилось это у
тебя, дочура? Без аферы тут точно не обошлось, а ты ведь всегда так уважала
закон…
Ева ничего не ответила, но не потому, что ей нечего было
сказать, просто она устала тратить силы на глупую перебранку. Папаша заткнулся,
но Дусик отмалчиваться не собирался, отдышавшись, он заговорил с адвокатом:
– Петр Алексеевич, дружок, скажите-ка мне вот что… Если
драгоценности в той халупе, что завещали этой… как ее… ну… – он дернул
подбородком в сторону задрипанки, – Анне, что ли… Так вот, если они там,
кому они достаются?
– Ей и достаются, потому что Элеонора Георгиевна ясно
указала в завещании, что оставляет Анне Вячеславовне не только квартиру, но и
все имеющееся в ней имущество.
– Но это несправедливо!
– Такова воля вашей бабушки.
– Послушайте!.. – Дусик вскочил, подбежал к столу
адвоката и вцепился в край столешницы трясущимися пальцами. – Послушайте,
напрашивается явный вывод… Это она убила бабку, я слышал, ее зарезали, так вот,
это она… Больше некому! Она знала, что станет наследницей всего, вот и…
– Не смейте! – раздался дрожащий от волнения
женский голос. – Не смейте, слышите…
Дусик обернулся и увидел, что одяжка, до сего момента
неподвижно сидевшая на своем стульчике, порывисто вскочила, даже не заметив,
что котомка с ее колен свалилась на пол.
– Я не убийца! – сквозь слезы выкрикнула
она. – Не убийца! Я любила ее просто так! Мне ничего не надо было…
– И тут такая удача, – нервно хохотнула
Ева. – Богатство просто свалилось на голову!
