Анна с ужасом посмотрела на Еву, потом сглотнула и очень
тихо, но твердо проговорила:
– Я отказываюсь от наследства.
– Браво! – Ева зааплодировала. – Какое
благородство!
– Мне ничего не нужно, слышите? – Анна повернулась
к адвокату. – Я отказываюсь от наследства! Где нужно подписать?
После этих слов Дусик буквально лег на стол Моисеева и
зашептал:
– Дайте ей бумагу, она отказывается, слышите? Дайте,
пока она не передумала…
– А ну пшел вон отсюда! – рявкнул Эдуард Петрович,
неожиданно проворно вскакивая с дивана и хватая Дусика за шиворот. –
Гаденыш!
– Не трогай меня! – взвизгнул поп-идол Дэнис, дрыгая
в воздухе худыми ножками.
– Катись отсюда, пока я тебя не прибил, – сипло
проговорил Эдик, разжимая пальцы. – И ты, маленькая гадина, выметайся…
Ева одарила отца таким убийственным взглядом, что любой
другой на его месте уже упал бы замертво, потом неспешно встала, подхватила
шубку и, послав адвокату воздушный поцелуй, вышла из комнаты. Встрепанный Дусик
кинулся следом.
Анна
Когда брат с сестрой покинули комнату, Аня упала на стул и
горько разрыдалась.
– Бедная бабусечка! За что ей Бог дал таких внуков? Уж
лучше быть одинокой, чем иметь таких родственников… – причитала она,
утирая льющиеся ручьем слезы. – Какие гадости они говорили! Я чуть не
умерла от стыда…
– Ну не реви ты, дурочка, – неумело успокаивал ее
Эдуард Петрович. – Все уже позади… Ты теперь наследница…
– Я же сказала, что мне ничего не надо! –
воскликнула она. – Я отказываюсь!
– Вот это ты зря… Мать искренне хотела тебе помочь,
сделала единственный правильный поступок за всю свою жизнь, а ты –
«отказываюсь»…
– Но они считают меня убийцей! А если они так подумали,
то подумают и другие…
– Убийцу скоро найдут, так что проблем не будет. –
Эдуард потрепал девчушку по голове. – А с этими двумя горлопанами, если
они вдруг попробуют на тебя наехать, я разберусь…
– Со всеми горлопанами буду разбираться я, –
прервал его Петр. – Меня для этого и наняли.
– Мне ничего не надо, – упрямо твердила
Аня. – Ничего…
– Тебе что, квартира не нужна? – накинулся на нее
Эдуард Петрович.
– Нужна, конечно, но… Она ведь не только мне нужна,
многим, вон у бабуси два внука, а квартира – это ж очень дорого… Несправедливо
будет, если все мне достанется… Надо продать ее и поделить деньги на троих…
Тут Эдуард Петрович не выдержал и заливисто рассмеялся.
– Ну, Анюта, ну даешь! – хохотал он, утирая
пальцами выступившие слезы. – Надо же быть такой наивной… Ты думаешь,
Фроське эта халупа нужна или Дениске?
– Если квартира не нужна, то деньги-то им нужны…
Продадим и поделим…
– У Фроськи шуба стоит, как твоя халупа вместе с сараем
и собачей будкой! Про Дениску я вообще молчу, этот пидерок только на
парикмахера, наверное, тратит по штуке в месяц…
– А драгоценности? – не унималась Аня. – Они
говорили про какие-то цацки…
– Да, Эдуард Петрович, – заинтересованно глянул на
Новицкого адвокат. – Что за разговоры про коллекцию драгоценностей? Если
такая действительно существует, то Элеонора Георгиевна зря не дала насчет нее
конкретных указаний… Могут возникнуть сложности…
– Да нет никакой коллекции, – раздраженно
отмахнулся Эдуард. – Придумала Фроська все! Конечно, мать всегда была
неравнодушна к цацкам, и у нее действительно была когда-то целая шкатулка
фамильных украшений, но я сомневаюсь, что она ее сберегла… Скорее всего где-то
лежит пара колье, не больше…
– Пара колье? – не поверил Петр. – Но даже
пара старинных колье стоит приличных денег… Вы меня извините, конечно, но я
видел, в каких условиях жила Элеонора Георгиевна, и я сомневаюсь, что…
– А ты не сомневайся, – отбрил адвоката
Эдуард. – Моя матушка любила пыль в глаза пустить. В последние несколько
лет она искусно косила под старушку-божий одуванчик, бедную, но гордую… На
самом деле я уверен, что у нее где-то заначена пара-тройка антикварных
безделушек… Не коллекция, конечно, но что-то есть…
– Но откуда у бедной пенсионерки, которую к тому же,
как я понял, обобрала собственная внучка, антиквариат?
– Вот вы, Петр Алексеевич, сколько раз с моей матушкой
виделись?
– Три раза.
– И какое мнение у вас о ней сложилось?
– Милая старушка. Простая, бесхитростная, немного
вредная, но это возрастное…
– Простая! – Эдуард Петрович поднял вверх толстый указательный
палец. – Ключевое слово – «простая»! На самом деле Элеонора Георгиевна
была далеко не простой женщиной. От рождения она имела титул княжны и носила
фамилию Шаховская. Если бы не революция, мать была бы одной из самых
титулованных и богатых невест России. И она никогда не забывала о своих корнях,
никогда… Например, свою подружку Лизу Голицыну она всегда называла голозадой
выскочкой, потому что никакой аристократкой та не была, в Голицыну превратилась
после замужества, а в девичестве носила фамилию Поварешкина…
– Но при чем тут антиквариат?
– А при том, что мать Элеоноры Георгиевны, княгиня
Шаховская, в девичестве Анненкова, погибшая от рук пьяных красноармейцев в 1917
году, сумела припрятать огромную коллекцию серебра, драгоценных камней и фамильных
украшений. Мне мать об этом сама рассказывала. И главное, все это добро не
сгинуло бесследно, а попало в руки наследницы, то есть Элеоноры Георгиевны
Новицкой, тогда, правда, она носила другую фамилию… – Он выставил вперед
безымянный палец с красивейшим, увенчанным огромным камнем, кольцом. –
Видите этот перстень? Ему триста лет. Сначала он принадлежал владыке Османской
империи, потом главе семьи Шаховских. Рыночная стоимость этого кольца на
сегодняшний день сто двадцать тысяч долларов. И таких колец в бабкином тайнике
было штук десять, не говоря уже о диадемах, колье, камеях и так далее…
– Вам этот перстень достался в наследство? –
восхищенно глядя на игру камней, спросила Аня.
– Как бы не так! Я выкупил его у одного жуликоватого
ювелира. Оказывается, он периодически скупал у моей матери драгоценности,
причем нещадно ее обдуривал. Элеоноре на старости лет пришлось распродать
фамильные украшения, чтобы прокормить себя и внучку, ту самую, которая потом
выгнала ее из дома… Вот поэтому я сомневаюсь, что от княжеского наследства
что-то осталось, кроме пары паршивых колье…
– Но на этой паре вы все-таки настаиваете? –
улыбнулся Петр.
– Настаиваю. А знаете почему? Потому что был в
коллекции бабкиных цацок один комплект – колье, серьги, перстень, который
передавался из поколения в поколение всем старшим дочерям клана Шаховских… Это
был символ, талисман, если хотите, – по семейному преданию комплект
приносил счастье всем своим обладательницам. Шаховские считали, что именно
благодаря этой дорогой безделушке самыми талантливыми, удачливыми в браке,
плодовитыми и здоровыми были старшие дочери… Но в семье моего прадеда девочек
не было вообще, и гарнитур унаследовал материн отец Георгий Шаховской, а он в
свою очередь подарил его своей юной супруге на свадьбу… Ей он, правда, удачи не
принес, как я говорил, ее убили… – Он сделал паузу, потом добавил: – Но
гарнитур сохранился до наших дней. Я его видел. Он безумно красив, особенно
колье: три чистейших бриллианта на витой золотой цепочке… Изысканная простота…
Элегантная роскошь… Браслет и кольцо в том же стиле: крупные камни в скромной
оправе. Именно об этом гарнитуре вспоминала недавно Фроська, потому что
Элеонора любила обвешивать внучку этими побрякушками, приговаривая: «Когда я
умру, они станут твоими!» Она обожала Фроську, потому что девчонка на нее была
очень похожа, просто одно лицо, мать еще говорила, что именно в ней
сосредоточились все фамильные черты Шаховских-Анненковых…
