– Вениамин Антонович, миленький, я нисколько не
обиделась, – успокаивающе проговорила Аня. – Наоборот, я рада. И мне
бы очень хотелось у вас работать… Просто ваше предложение было так неожиданно,
что я растерялась…
– Правда? Вы правда хотели бы поработать в моем
магазинчике?
– Да, но не только. Еще я хотела бы узнать об орхидеях
столько, сколько знаете вы…
– Анечка, приходите хоть завтра! Я возьму вас в штат
даже без рекомендаций…
– Завтра не смогу, мне надо будет рассчитаться с
прежнего места работы, но на той неделе…
– В понедельник! И ни днем позже!
– Хорошо, – счастливо улыбнулась Аня. – А
сейчас мне надо идти… Сколько стоит орхидея?
– Нисколько. Это подарок.
– Не смущайте меня, Вениамин Антонович, я не могу
принять такой подарок, я знаю, что орхидеи недешевы…
– Я всем своим новым работницам дарю по цветку, чтоб
учились находить с ними общий язык – цветы ведь так капризны… Почти как
женщины… – Он схватил Аню за кисть и вновь приложился к ней губами. –
Вам я дарю орхидею авансом. Берите, не обижайте старика!
Ане ничего не оставалось, как принять этот подарок. В
нагрузку к нему ей дали пакет специальной земли, брошюру «Орхидеи и уход за
ними» и буклет с рекламой магазина, на белом ободке которого Вениамин Антонович
лично записал номер своего мобильного.
Пожелав друг другу удачи, хозяин и потенциальная продавщица
расстались довольные друг другом.
…К подъезду своего дома Аня не подбегала – подлетала! Даром
что была обвешена сумками: через плечо кожаная, в одной руке полиэтиленовая с
курткой, в другой бумажная с цветком, а пакет молока она держала двумя
свободными пальцами за угол. Торопилась Аня по двум причинам: первая – не
терпелось поскорее поставить орхидею на подоконник рядом с фикусом и поглядеть,
как эта парочка будет вместе смотреться, а вторая – тетя Сима, бедняжка, по ее
милости осталась без обеда, так хоть ужин бы ей вовремя принести.
Стоило подумать об ужине, как в Анином животе заурчало –
протестовал пустой желудок, в котором со вчерашнего вечера не побывало ничего
съестного. Конечно, его никогда особо не баловали: хозяйка обычно ела только
два раза в день и какую-нибудь гадость, вроде бумажно-хрящевой колбасы или
китайской (пластмассовой) лапши быстрого приготовления, но чтобы за сутки ни
крошечки, одни капельки – такого еще не бывало.
С мыслями о еде Аня вошла в подъезд. Семь ступенек, которые
отделяли ее от квартиры тети Симы, преодолела в два прыжка. Уронив сумку с
курткой себе под ноги, Аня позвонила.
Никакого ответа.
Ушла, что ли? Не дождавшись Ани, отправилась в магазин сама?
Аня приникла к замочной скважине (она была горизонтально
прорезанной, достаточно широкой, чтобы увидеть, есть ли в квартире свет),
посмотрела. Света не было. Значит, ушла. И ключа в двери нет. Точно ушла…
Бедная бабка пошлепала на ночь глядя в магазин, не дождавшись жестокосердной соседки,
решившей уморить ее голодом…
С такими мыслями Аня начала подниматься по лестнице,
стараясь ступать аккуратно, потому что свет в подъезде горел только на третьем.
И это несмотря на то, что позавчера она лично вкручивала лампочку на своем
этаже. Утром глянула – ее уже нет. Видимо, соседи подсуетились – с ней на
площадке жили личности крайне неблагонадежные: запойная пьяница Ольга-Дубль-Три
и перманентный пьяница Костя-Шняга. Первая две недели куролесила, потом месяц в
себя приходила, второй бухал с утра до ночи с небольшим перерывом на сон, при
этом ни Оля, ни Костя себя алкоголиками не считали.
Когда Аня ступила на лестничную площадку своего этажа,
первое, что увидела, так это валяющуюся на бетонном полу картонную коробку в
форме ларца. Несмотря на полумрак, Аня разглядела, что она перевернута и
вскрыта, а из-под откинутой крышки вывалилась горсть трюфелей…
Завороженно глядя на поблескивающие пестрой фольгой конфеты,
Аня сделала шаг к своей двери… и наткнулась (сначала ногами, а потом и глазами)
на нечто большое, темное, лежащее поперек площадки и загораживающее проход.
Аня сделала еще шаг. Под ногами что-то хрустнуло, кажется,
стекло. Темное нечто приобрело очертания…
На бетонном полу лежал человек!
И как подсказывало Ане предчувствие, мертвый.
Пакет с орхидеей выскользнул из ослабевших Аниных рук,
горшок с грохотом разбился об пол. Рядом с горстью конфет появилась горсть
земли, рядом с разбитыми очками черепки, рядом с мертвой женщиной мертвый
цветок… А аромат орхидеи перемешался с запахом смерти!
Аня наклонилась, приблизила глаза к белеющему овалу мертвого
лица…
Это была тетя Сима. Без своих парных очков она была не
похожа на себя, но Аня узнала ее по волосатой родинке на щеке и крупным
железным зубам, торчащим из оскаленного рта…
Опять! Опять мертвая старуха! И опять на Анином пути!
А где нож, торчащий из груди? Где кровь? Где эти два
спутника смерти?
Нет ни того, ни другого. Только скрюченные пальцы перемазаны
чем-то темным… Аня склонилась совсем низко, буквально касаясь носом руки
покойницы, и уловила запах миндального шоколада… Это растаявшие конфеты
оставили на пальцах еще живой тети Симы свой след. Не дождалась бабулька,
попробовала трюфели…
И тут Аню пронзила страшная догадка… Конфеты были отравлены!
Ей прислали отравленные конфеты… Ей, Анне Железновой!
Значит, бабка погибла вместо нее…
Сумка с курткой полетела на пол, упав в шоколадно-земляное
месиво. За ней следом шлепнулось молоко – несостоявшийся обед состоявшегося
трупа…
Аня шарахнулась назад, угодив каблуком в твердую коленку
мертвой старухи. Качнулась, потеряв равновесие, чуть не упала, но, схватившись
за перила, устояла. Сделала еще один шаг задним ходом, на этот раз наступив на
дужку поломанных очков. Нащупала носком ботинка первую ступеньку и, молниеносно
развернувшись, бросилась вниз по лестнице.
Ничего не видя, кроме серого тумана, ничего не слыша, кроме
страшного шума в ушах, она неслась по подъезду, мечтая скорее оказаться на
улице. Под ветром, снегом и дождем (слава богу, он по-прежнему шел!).
Сквозь шум она расслышала, как хлопнула входная дверь, через
туман разглядела неясный мужской силуэт, приближающийся к ней…
– Аня, что с вами? Господи, на вас лица нет… –
вскричал силуэт, трансформировавшись в красивого мужчину. – Вам плохо?
Давайте я вам помогу…
– Не трогайте меня! – взвизгнула Аня, шарахаясь от
Петра с такой брезгливостью, будто он болен проказой. – Убийца!
– Аня, Анечка, что вы такое говорите?
– Уйдите прочь! – яростно прошептала она. –
Это вы… Вы все подстроили… Только я осталась жива! А ее смерть на вашей
совести!
