– Я был уверен, что ты не имеешь к пропаже кинжала
никакого отношения. Я знаю, какой ты трус, и считал, что против меня ты не
попрешь… Даже когда ты болтнул лишнего ментовскому майоришке, я не заподозрил
тебя в соучастии…
– Я никогда… никогда бы не посмел…
– Вот и я так думал, – радостно сообщил
Вульф. – До сегодняшнего дня. Но сегодня мне сорока на хвосте одну новость
принесла… Говорят, ты активно ищешь покупателей на старинные украшения:
сережечки, кольешки, браслетики… Откуда дровишки?
– Появился новый к-к-клиент… – стуча зубами,
проговорил Шац. – Из провинции…
– А еще есть сведения, что ты на историческую родину
намылился… Правильно, конечно, там я тебя достал бы не так скоро…
– Наговорили, наговорили на меня! Не собираюсь я, Богом
клянусь…
– Раскусил я тебя, Абрашка, – жестко процедил
Эдуард. – В тебе жадность сильнее страха. Тот, кто подговорил тебя мой
ножичек притырить, пообещал продавать сокровища моей матери через тебя. Сколько
ты, иуда, процентов выторговал? Десять или двадцать?
– Эдуард Петрович, миленький, сжальтесь… – в голос
зарыдал Шац, глотая слезы. – Запугали меня… Заставили…
– Сказок мне рассказывать не надо, соплями брылять
тоже…
– Не убивайте! – выкрикнул антиквар, сползая со
стула на пол.
– Я ж тебе говорил, что не убью, чего развопился?
Только завтра чтобы духу твоего в моем городе не было…
– Завтра? Но как я смогу…
– Если в десять утра мои ребята застанут тебя здесь или
на квартире, пеняй на себя. Фонарем под глазом и треснутым ребрышком не
отделаешься… Две пули как минимум – в сердце и в голову. Может, и больше: они у
меня любят сначала яйца отстреливать…
Эдуард Петрович поднялся с кресла, подошел к скрючившемуся
на полу Шацу взял его за шиворот, без усилий поднял, швырнул на диван. Потом
склонился над ним и сказал только одно слово:
– Имя.
Антиквар поднял на Вульфа полубезумные глаза и прошептал не
только имя, но и фамилию.
И Эдуард Петрович все понял.
Теперь он знал, кто убил его мать.
День третий
Сергей
Тихонько, стараясь не шуметь, Сергей вошел в гостевую
спальню. Аккуратно прикрыл за собой дверь. Подошел к окну, раздвинул тяжелые,
не пропускающие ни единого солнечного лучика, портьеры. Тут же большое, не
очень уютное помещение, озарившись светом ясного утра, преобразилось: предметы
мебели заиграли, посверкивая своими никелированными ручками, фарфоровые вазы,
стоящие в нише напротив окна, засветились, золотые кисти на покрывалах кресел
начали переливаться…
Девушка, лежащая на круглой кровати, недовольно сморщилась,
прикрыла глаза ладонью, перевернулась на другой бок. Ее короткие рыжеватые
волосы, попав под солнечный луч, вспыхнули ярким пламенем.
Сергей подошел к кровати, присел на краешек. Стакан с соком,
который держал в руке, поставил на тумбочку.
– Анечка, уже одиннадцать, – тихо проговорил он,
склоняясь к торчащему из-под щипаных бачков уху. – Пора вставать…
Девушка шумно вздохнула, потянулась, перевернулась на спину,
открыла сонные глаза… и, испуганно пискнув, села на кровати.
– Что я здесь делаю? – прошептала Аня, озираясь по
сторонам. – Где я?
– Вы у меня дома. Не бойтесь…
Аня подтянула одеяло к самому подбородку. Жест трогательный,
но неуместный: на ней была фланелевая пижама с глухим воротом.
– Это вы меня вчера похитили? – спросила она, с
ужасом глядя на Сергея.
– Бог с вами, Анечка! Я вас не похищал. Это вы
бросились под колеса моего автомобиля…
– Но мне что-то вкололи, когда я оказалась в салоне…
– Успокоительное. Я всегда вожу в аптечке успокоительное.
А вы были на грани…
– Как вы оказались у моего дома? – продолжала
допрос насмерть перепуганная Анюта.
– Мы приехали к вам вместе с Петром Моисеевым. Я
попросил его показать мне, где вы живете…
– Он убийца! – вскричала Аня, вскакивая с кровати
и зачем-то отбегая в дальний угол комнаты.
– Что за бред?
– Он прислал мне отравленные конфеты… Он убил тетю
Симу…
– Ах, вот о чем речь… Теперь понятно… – кивнул
головой Сергей. – Про смерть вашей соседки я знаю…
– Откуда? Вы с ним заодно?
– Мы созванивались с Петром несколько раз. Последний
наш разговор состоялся полчаса назад. Он спрашивал, как вы себя чувствуете и
готовы ли к разговору…
– Я с ним разговаривать не буду!
– А с милицией поговорите?
– Обязательно! – горячо заверила его Аня.
– Вот и хорошо… И что вы расскажете?
– Что Петр прислал мне кота с мудями и коробку с
отравой!
– Муди опустим, – против воли улыбнулся
Сергей, – поговорим о конфетах… Почему вы решили, что их прислал Петр?
– А кто ж еще?
– Их мог прислать кто угодно, почему вы решили, что это
он?
– Потому что… Потому что он прислал кота…
– Так, значит, кота мы зря опустили… Тогда возвращаемся
к нему и его… м… половым органам…
– Вот они как раз и ни при чем! Просто у него хвост
пистолетом, а из-за этого яйца видны, мне еще тетя Сима сказала, что это
неприлично…
– Стоп-стоп-стоп! Я ничего не понял. Что за кот? Живой?
– Нет, нарисованный… – Аня зашарила глазами по
комнате. – Где мои вещи? Я вам сейчас покажу…
Сергей показал глазами на стул, стоящий рядом с кроватью, на
его ручке висела Анина кожаная сумка. Схватив ее, девушка достала из кармашка
помятую открыточку.
– Вот, смотрите, кот! И надпись: «Держи хвост
пистолетом!»
– Ага. И что?
– Тот, кто прислал эту открытку, хотел меня подбодрить,
ведь так?
– Если закрыть глаза на содержимое конфет, то да…
Аня вцепилась Сергею в руку, приблизила свое лицо к его уху
и протяжно прошептала:
– Только Петр знал, что мне именно в то утро нужна была
поддержка!
– Почему только он и почему именно в то утро?
– Потому что позавчера я узнала, кто моя мать. Узнал и
он, но не поверил, вернее, сделал вид, что не поверил, и успокаивал
меня… – бессвязно забормотала она.
Сергей слегка встряхнул Аню за плечи.
– А теперь еще раз, но четко и ясно. Итак.
Сначала девушка не хотела ничего рассказывать, потом
попыталась, но четко и ясно у нее не получалось, скорее сумбурно, бессвязно,
очень эмоционально. Однако с Божьей и Сергеевой помощью Аня поведала-таки свою
историю…
