– Не плакать надо было, а идти в ментовку с повинной…
Ты знал, что это не Дусик убил старух, знал, но смолчал!
Алекс тупо уставился в стену – ему было невыносимо стыдно
смотреть Вульфу в глаза, сам же Вульф, лицо которого стало принимать свой
естественный цвет, обратился к Головину:
– Ну что, Станислав Палыч, как я и обещал, убийца
найден… И им оказался не я, как вы вначале думали, даже не сынулька мой
чеканутый… Кстати, что будет с Дусиком?
– Его будут судить за нападение на человека.
– Это ладно, судите. За свои поступки надо отвечать.
– Посидеть придется… Если вы, конечно, не наймете ему
хорошего адвоката типа Петра Алексеевича, который убедит судью в том, что
условного заключения будет достаточно…
– Пусть выпутывается сам, – сухо ответил
Вульф. – К тому же Дусик в тюряге не пропадет, вот увидите, из-за него еще
на дуэли драться будут…
Головин встал со стула, прошел к двери, выглянул в коридор,
поманил кого-то пальцем. В кабинет ввалились два милиционера и прямиком
направились к дивану, где сидел Бергман. Алекс поднялся, выставил руки вперед.
На его запястьях тут же сомкнулись наручники, вынутые Стасом из засаленного
кармана дубленки.
Алекса вывели.
Спустя минуту в помещении не осталось никого, кроме Петра.
Елена
Лена сидела в своей машине, вцепившись ледяными пальцами в
руль. С того момента, когда она нырнула в салон, прошло уже пятнадцать минут,
но она все не решалась завести мотор автомобиля. Она понимала, что ни за что не
справится с управлением и влетит в первый фонарный столб.
«Нужно вызвать шофера Мишу, – вяло подумала
Лена, – он приедет и увезет меня домой». Но для этого надо залезть в
карман за телефоном, набрать нужный номер, а Лена не могла заставить себя
пошевелиться. С ней бывало такое и раньше. Например, когда она узнала, что
Сергея посадили, она окаменела на целых два часа… Новость эта застала ее за
обедом, и она, опрокинув тарелку с супом себе на колени, замерла. Сидела, как
пень, хлопала глазами, думала о чем-то абстрактном (о всяких глупостях, типа
даст ли ее любимый розан новый побег) и не замечала, как горячий бульон жжет ей
ногу, как по платью растекается жирное пятно… Потом след от ожога целый месяц
она лечила облепиховым малом, а платье оттирала водкой. Вспомнить же, о чем
думала, кроме розана, так и не сумела…
И вот теперь, спустя почти двадцать пять лет, она сидит в
непрогретой машине, вцепившись в руль, не двигаясь, не думая ни о чем
серьезном, и ждет, когда наваждение пройдет…
Неожиданно дверь машины распахнулась, и в салон всунулась
седовласая голова Сержа.
– Сидим? – спросил Отрадов, внимательно взглянув в
застывшее Ленино лицо. – А чего сидим, не едем?
Лена не ответила: размыкать губы ей тоже не хотелось – наваждение
не прошло.
– Ну-ка подвинься, – скомандовал Серж, легонько
подпихивая Лену в плечо.
Лена оторвала руки от руля, передвинулась на соседнее
сиденье.
Серж устроился на водительском месте, открыл заднюю дверцу.
В салон тут же шмыгнула давешняя девушка Аня (невесть откуда взявшаяся внучка
Георгия Шаховского), испуганно глянула на Лену, открыла рот, чтобы что-то
сказать, но Сергей предупредительно мотнул головой, и девушка промолчала.
Сергей тем временем завел мотор, машина плавно тронулась.
Лена откинулась на сиденье, закрыла глаза. Она не знала,
куда Сергей собирается ее везти, но ей было все равно. Сейчас она готова была
мчаться хоть на край света – куда угодно, только не домой, где все (мебель,
одежда, цветы, картины, даже собака Дуля) напоминает об Алексе.
Всю дорогу она молчала, молчали и ее попутчики: Сергей
внимательно следил за дорогой, девушка читала. А Лена потихоньку начала
оттаивать (то ли наваждение стало проходить, то ли печка заработала), замечать
некоторые мелочи, такие, например, что Сергей слишком пристально смотрит в
стекло, а Аня – не менее пристально в раскрытую на коленях тетрадь. Создавалось
впечатление, что они оба боятся встретиться с ней взглядом…
– Куда мы едем? – спросила Лена, обратив внимание
на то, что они свернули с кольцевой на какую-то периферийную трассу.
– Ко мне домой…
Лена удовлетворенно кивнула и вновь погрузилась в свои
абстрактные думы.
Путь до дома Сергея занял много времени: Лена успела
мысленно дать пространное интервью на тему льготного налогообложения одному
тележурналисту и сварить фасолевый суп, который уже лет десять не готовила…
Когда машина подкатила к высокому забору, окружающему двухэтажный особняк, Лена
собралась переключиться на думы о целесообразности разведения стручковой фасоли
на своем приусадебном участке…
– Приехали, – сообщил Сергей, оторвав Лену от
ерундовых (спасительных!) мыслей. – Пойдемте, дамы…
Он вылез из салона, помог выбраться Лене, потом подал руку
Ане, и они втроем вошли сначала в ворота, затем в дом.
В холле было прохладно, поэтому первым делом, когда все
разделись и расположились в гостиной, Сергей разжег камин. Затем, когда дрова
занялись огнем, подошел к Лене, опустился рядом с ней на колени, взял ее руки в
свои большие ладони, прижал их к груди.
– Я понимаю, что ты страдаешь, – проникновенно
начал он, перемежая свои слова легкими поцелуями в костяшки ее пальцев, –
я понимаю, что тебя сейчас трудно утешить, – его горячие губы
переместились на тыльную сторону ее ладони, – но хочу сказать тебе – не
всегда теряя близкого, мы остается в одиночестве, – он приложил ее ладонь
к своей щеке, – иногда, теряя, мы обретаем другого родного человека… Ты не
одна, Лена, у тебя есть…
– Ты? – закончила за него Елена.
– Я – это бесспорно, но сейчас речь не обо мне… –
Он поднялся с колен, сел рядом с Леной на диван, крепко обнял ее, потом
обратился к безмолвствующей девушке: – Анюта, дай, пожалуйста, бабушкин
дневник…
Аня подала Сергею ту самую тетрадь, которую читала в машине.
Она была раскрыта на середине, и Лена смогла разглядеть, что ее страницы
исписаны знакомым каллиграфическим почерком.
– Это мамин дневник? – уточнила она, принимая
тетрадь из Сережиных рук.
– Да, и ты должна его прочесть…
– Сейчас? – немного удивилась Лена.
– Именно сейчас… – Сергей ткнул пальцем в один из
абзацев. – Начни отсюда…
Лена послушно опустила глаза, прочла первую строчку: «3
сентября 1979». Боже! Она помнила эту дату! Именно третьего сентября она
впервые увидела Сергея!
– Читай дальше, Леночка, – прошептал Сережа ей на
ухо. – Читай…
И она начала читать.
Под «3 сентября 1979» была еще одна строка: «Он приехал!
Люблю! Страдаю! Умираю!» На этом запись заканчивалась. Следующая уже относилась
к 12 сентября и содержала следующие строки:
