«Кажется, случилось то, чего я больше всего опасалась – Лена
влюбилась в Сержа! Моя доченька созрела для любви, понятно, конечно, но почему
она выбрала именно ЕГО?.. Этот старый развратник (любимый, родной, самый
лучший) ей не пара! Я готова отхлестать ее по щекам, когда вижу, с каким
вожделением она смотрит на него. Она сходит по нему с ума, а я схожу с ума от
ревности. И он, конечно, все замечает… Я не удивлюсь, если он закрутит с ней
роман. Именно с ней, потому что всех моих подруг он уже перетрахал и видит, что
это меня ничуть не задевает… Может, стоит с ним поговорить? Попросить оставить
Леночку в покое? Не ради меня, так хоть ради нее…»
Лена перевернула страницу. И продолжила читать, уже не
обращая внимания на даты – в конце концов, они были не важны.
«У них роман! Лена вся светится и строит грандиозные планы –
конечно, она не делится ими со мной, но я вижу по ее мечтательному взору, что
думает она только о том, как бы выйти за Сержа замуж… Дурочка, она не понимает,
что он играет с ней… Какое счастье, что она бесплодна! Иначе я сошла бы с ума!»
«Я добилась своего – Сержа арестовали. И он повел себя
благородно: дал Лене от ворот поворот. Хотя бы в этом проявил себя как
настоящий мужчина – не позволил девушке принести себя в жертву…»
«Лена узнала, что рогоносца на Сержа натравила я. Это был
удар для нее! Она же не знает всего, потому посчитала мое вмешательство в ее
жизнь блажью самодурки. Она возненавидела меня и ушла из дома! Насколько знаю,
устроилась учительницей (с ее-то аспирантурой!), поселилась в общаге. Видеть
меня она не желает, прощать тоже… Похоже, я потеряла дочь навсегда…»
«Лена беременна! Пока она скрывает это, но живот уже
заметен, не говоря уже о токсикозе – убегает блевать посреди урока… Когда мне
рассказали об этом, я не поверила! Лена не способна зачать, я знаю точно! Врачи
не могли ошибаться! Но, видимо, ошиблись! Произошло чудо – моя дочь
забеременела… Боже, как бы я радовалась за нее, если бы отцом ребенка оказался
кто-то другой! Но это Серж, больше некому, и я страдаю…»
«Моя девочка при смерти! Ребенок родился живой и здоровый, а
Лена умирает! Она в коме! Врачи ничего не могут сделать! Сразу после родов у
нее началось сильнейшее кровотечение, пришлось вырезать матку. Операция вроде
бы прошла успешно, но Лена так и не приходит в себя… Зато моя домработница
Шурка, родившая одновременно с Леночкой, уже бегает. Родила – как в туалет
сходила, и через два дня выписывается. Сама здоровая, как лошадь, Шурка
ребеночка, правда, больного родила, слабенького… С Лениным не сравнить! Обе
девочки, но какие разные! Шуркина худая, до сих пор синяя, сморщенная, Ленина
розовая, пухлая, с крепкими ножками. Чертами очень на мать похожа, а мимикой
(уже сейчас!) на отца. Хмурится, зевает, морщится – все, как Сергей… Я смотрю
на нее, и мне так больно! Я сразу вспоминаю Полинку, ее бессмысленные глаза,
огромную рахитичную голову и плачу… Я ненавижу ее, Сергея, себя и даже Лену…
Лену – за то, что не удалось мне, – родить Сергею здорового, красивого
ребенка…»
«Лена так и не пришла в себя. Она по-прежнему в больнице, но
ребенка велели забрать. Я принесла девочку домой и поручила заботу о ней Шурке,
ей все равно со своей нянчиться, а мне к этому ребенку даже подходить не
хочется… Глядя на ее милое личико, я снова и снова воскрешаю в памяти лицо
нашей с Сергеем дочери, и мне становится невыносимо плохо! Я терзаю себя
ненужными переживаниями, воспоминаниями, угрызениями совести… Не дай бог Лена
умрет! Тогда мне придется оставить девочку. Но мне она не нужна. Я ни за что не
смогу полюбить ее, и тогда мы обе будем обречены на страдания…»
«Умерла Аня Железнова, маленькая дочка Шуры. Утром, когда мы
подошли к кроватке, где спали обе девочки, то обнаружили рядом с мирно спящей
Лениной малышкой посиневший трупик Анечки. Пока Шура билась в истерике, я
приняла решение: поменять детей. Пусть „умрет“ Ленина дочь. А Аня останется
жить со своей „матерью“ – все равно Лена не жилец. Сначала Шура была в шоке,
она не соглашалась хоронить свою Аню под чужим именем (которого, собственно, и
не было – я не удосужилась дать своей внучке имя), но потом, когда я посулила
ей комнату и денежную компенсацию, согласилась. Так я избавилась от Сережиной
дочери!»
Лена выронила тетрадь из потерявших чувствительность рук. Ей
показалось, что она умирает: конечности налились свинцовой тяжестью, дыхание
перехватило, в груди встал ком, сдавив легкие так, что нечем было дышать.
– Почему ты мне не сказала об этом раньше? – с
мягким укором спросил Сергей. – Я имел право знать…
Едва справившись с удушьем, Лена прошептала:
– Сначала я не хотела на тебя давить, а потом уже было
не важно – ведь моя дочь умерла…
– Она жива, Леночка… И она перед тобой…
Елена подняла красные от невыплаканных слез глаза, заглянула
в тревожное лицо девушки. Отметила, что у нее действительно такие же черты, как
у нее, и Сергеева привычка морщить лоб. А вот уши бабушкины. Мягкие «кудрявые»
ушки с загибающимися мочками были фамильной чертой Шаховских.
Аня робко улыбнулась, и тут оказалось, что улыбка у нее тоже
Элеонорина: широкая, открытая. И на правой щеке ямочка, точно, как у бабки.
– Доченька… – прошептала Лена, раскрывая объятия.
– Мамочка, – выдохнула Аня, бросаясь в кольцо ее
рук.
Ком в Лениной груди тут же растаял, а из глаз брызнули
жгучие, горячие, крупные, как капли дождя, слезы – слезы счастья.
Эпилог
Аня пришла устраиваться на работу в цветочный магазин с
двухнедельным опозданием. Но несмотря на это Вениамин Антонович с удовольствием
взял ее в штат и нисколько об этом не пожалел. Чуть позже Аня продала браслет с
бриллиантами и сапфировые серьги, купила на полученные деньги двухкомнатную
квартиру в хорошем районе и подержанный автомобильчик «Форд Ка». Еще она
поступила сразу в два учебных заведения: в институт, где изучает тонкости
ландшафтного дизайна, и в школу флористов. Аня очень изменилась внешне –
благодаря Игорьку, к которому она теперь ходит, как положено, раз в месяц,
стала настоящей золотой леди: стильная, красивая, умело подкрашенная девушка в
плаще, как у Тринити, теперь в ней никто не узнал бы ту невзрачную тетеху в
затрепанном пальтеце.
Елена Бергман сразу после скандала, устроенного прессой
вслед за арестом ее мужа, подала в отставку. Забрав собаку Дулю, она уехала из
Москвы. Теперь она живет на берегу Балтийского моря в прелестном городке с
чудным названием Светлогорск. Весной, пока было холодно, она проводила время у
камина с книгой, а с наступлением тепла стала много гулять, собирать янтарь и
мастерить из него незатейливые украшения. Один браслет, сделанный с особой
любовью, она собирается подарить дочери – та обещала навестить Елену в начале
августа.
Сергей продал свой подмосковный особняк, зато расширил и
обустроил светлогорский. Теперь, когда его семья увеличилась втрое (если не
считать старой брехливой Дули), имеющихся десяти комнат явно было маловато.
