Женщин в конце шестидесятых в компьютерном бизнесе работало гораздо больше, чем десять лет назад. Некоторые были инженерами, программистами, но основную часть составляли техники, обслуживающий персонал и рекламные агенты таких гигантов электронной индустрии, как «Сперри-Рэнд», «Ай-би-эм», «Дженерал электрик», «Ханиуэлл».
Эти молодые особы — большинство из которых были, как и Филлис, с математическим образованием, хотя попадались и с психологическим — частенько мелькали на конференциях, и время от времени Оуэн и одна из них не упускали случая провести ночь вдвоем. У его избранниц были редкие имена — Жаклин, Антуанетта, Мирабелла, — стройные фигуры, короткие юбки, длинные волосы и широкие взгляды на отношения полов. Пока во Вьетнаме все не закончилось и Никсон не ушел в отставку, семидесятые годы были продолжением шестидесятых — бунтарская лихорадка наносила жестокий вред всему. Но потом новое десятилетие сделалось более практичным. Людей охватила лихорадка приобретательства. Отличительной чертой феминистского движения стали физические упражнения и строгая диета. Женские тела приобрели гибкость и упругость. Внимание было обращено на здоровье, а умеренное потребление наркотиков и регулярная смена половых партнеров, по общему мнению, способствовали сохранению душевного равновесия — теперь настал черед хорошей физической формы.
Оуэн не выпал из общей тенденции. Опустившись на колени на ворсистый коврик гостиничного номера в Сан-Хосе, чтобы стянуть с Жаклин колготки, он не мог не восхититься такими тугими на ощупь ровными сухожилиями, натянутыми под коленками, выпуклыми икрами, переходящими в двуглавую мышцу бедра и ягодичную седалищную — ягодицы; ему пришлось притормозить, чтобы поцеловать длинную мышцу на внутренней поверхности бедра, при этом Жаклин, наполовину выпутавшись из колготок, была вынуждена схватить его за волосы, чтобы не упасть. Без одежды она оказалась несколько более грузной и менее гибкой, чем можно было предположить по мускулатуре. Кисловатый привкус на ее коже и волосах свидетельствовал о перелете через несколько часовых поясов и двенадцатичасовом пребывании на ногах, когда она расхваливала свою компьютерную систему для компьютеров определенного класса, с ее позволяющим распределять время программным обеспечением и магнитными блоками, возвышавшимися над ней, несмотря на впечатляюще высокую прическу. Оказавшись внутри ее, он почувствовал, что слишком устал, чтобы не заторопиться, и она не приняла оправданий. Недосыпание оборачивалось вот такими поспешными завоеваниями, доводя за неделю до полуобморочного состояния, а удовлетворение от побед уже к утру превращалось в пыль.
С худощавой Антуанеттой, специалистом по установлению и устранению неисправностей в компьютерных системах, Оуэн познакомился на выставке электронного оборудования в Сент-Луисе, развернутой по соседству с высокой аркой, возведенной на месте, откуда Льюис и Кларк пошли открывать Запад. Несколько десятков акров было отдано под металл и темно-зеленые экраны, сосредоточенные в огромном, похожем на ангар, сооружении, недавно воздвигнутом здесь взамен снесенного черного гетто, чьи обитатели перебрались на восточную окраину города, причем финансирующие выставку спонсоры даже не представляли, для кого она предназначалась: для большого бизнеса — или для любителей, располагавших деньгами и временем, какие требовались для того, чтобы собрать и запустить «Альтаир-8800». В те времена, когда любительский компьютер еще не стал товаром широкого потребления, аппарат, выпускаемый компанией «Тенди», стоил больше, чем новый «бьюик», а самый дешевый компьютер продавался «всего лишь» за восемнадцать тысяч.
У стенда «Э — О» Оуэн без особого воодушевления рассказывал кучке посетителей принцип действия игровых приставок. На их создании настоял Эд в попытке извлечь выгоду из триумфа Понга — восьмисоткилограммовой, построенной компанией «Атари» махины, которая за четвертак демонстрировала партию в пинг-понг. Для новой оснастки компьютера он, не посоветовавшись с Оуэном, нанял группу молодых конструкторов. Сейчас даже не верится, что всевозможные видеоигры родились из аппаратуры, используемой в кровопролитной шестилетней войне.
Антуанетту Оуэн заприметил у стенда «Конструкторского бюро Крея», Чиппева-Фоллс, штат Висконсин, занятого разработкой высоких технологий для производства компьютеров. Черные волосы Антуанетты, словно наскоро подстриженные детскими пластмассовыми ножницами, придавали ей недовольный вид, который, однако, ей шел. Он подсел к ней на пати, устроенном городской Ассоциацией производителей электронного оборудования. С первых же минут знакомства Антуанетта, не стесняясь в выражениях, пустилась в рассказы о сослуживце, на должностной лестнице стоявшем ступенькой выше, об этой «заднице», за которой ей надоело подчищать «дерьмо». Неприличные словечки покоробили Оуэна, однако они обещали более тесные отношения, и он поборол гадливое чувство, подумав: «Эта молодая одинокая женщина не знает радостей в своем захолустье и все свое недовольство, всю злобу выливает на коллегу».
Не прошло и получаса, как они сбежали с приема и покатили на такси в ресторан, который славился жаревом. В машине Антуанетта продолжила обличительную речь:
— Этот мудак — его Эриком зовут, представляешь? — строит из себя ну такую шишку! Меня тошнит от его притворства! «Антуанетта, не будешь ли так любезна…», «Ты не могла, Антуанетта?..» Один раз я всю ночь перед компьютером просидела, утром приношу ему распечатки, а этот засранец — знаешь, что он сказал?
— Нет — что? — спросил Оуэн, очередной раз глотнув содовой, которую заказал, дабы ослабить действие принятого на пати неразбавленного виски. Не исключено, что сегодня ночью ему понадобятся силы.
— «Спасибо, Антуанетта» — и все, представляешь? Я до того промудохалась, что глаза чуть не вылезли, а он — «Спасибо, Антуанетта, ты просто ангел», и отложил распечатку, как какую-нибудь рядовую работу.
— Да, это невежливо с его стороны, — согласился Оуэн. Чувство вины и опасение, что Филлис звонит ему в гостиницу, улетучились.
— И еще это дерьмо — злостный шовинист! Рассуждает так, будто женщины в чем-то уступают мужчинам. И при этом у него хватает нахальства говорить, какой высокий у меня коэффициент умственного развития: я, видите ли, быстрее его нахожу вирусы в компьютерах и вообще должна была бы занять его должность — ты можешь такое вообразить? Нет, он не из тех мужчин, кто считает, что самый простой способ залезть нам под юбку — это стать сторонником женского равноправия. Но столько самонадеянности… Индюк надутый — вот кто он, зараза.
— У меня жена тоже мозговитая, — робко заметил Оуэн. — Вернее, была мозговитой в свое время.
Антуанетта его не слушала, а продолжала твердить об этой «заднице», Эрике.
Одевается он напоказ — небрежно так, как мальчишка! Зато каждый час подходит в офисе к зеркалу: причесаться. Стоит и любуется своей шевелюрой! А волосы у него с рыжиной и вьются. Ходит в джинсах, но только не в синих, как все нормальные люди, а в черных с белой нашивкой на задних карманах, причем джинсы такие тугие, что, наверное, он влезает в них при помощи обувной ложки. И еще — этот ковбойский ремень с бляхами! Показывает, какой он стройный и ладный. Пробежки делает по пять миль в день. Пьет только содовую и белое вино. И ты бы видел его походку! Идет и вихляет своей тощей задницей… Как женщина. Не удивлюсь, если окажется, что он гомик. Говнюк надутый!
