— Этого я не слышал, — сказал Пайт. — Но все равно, мы с ней беседовали…
— Не в постели?
— Скорее, по телефону.
— Лично меня телефонные беседы не удовлетворяют.
— Может быть, попробуешь онанизм?
— Попробовал бы, дружище Пайт, да времени не хватает Ладно, колись. Я и так знаю, о чем речь, но мне интересно, как ты будешь колоться.
— Эта женщина сказала мне — а может, кому-то другому, а тот — мне, что ты знаком с джентльменами, делающими операции не стоматологического свойства.
— Может, знаком, может, нет…
— Сдается мне, что нет. — И Пайт попытался протиснуться мимо него к закрытой двери. Фредди остановил его спокойным прикосновением и рассчитанной профессиональной улыбкой.
— Что, если все-таки знаком?
— Да или нет? Я должен тебе доверять.
— Предположим, да.
— В таком случае, милейший Фредди, этой особе пригодится твоя дружба.
— Старина Пайт, благочестивый Пайт, дружище Пайт, ты говоришь только о ней. А ты? Лично тебе не нужна моя дружба?
— Возможно.
— Более чем!
— Хорошо, более чем возможно.
Фредди ухмыльнулся. Он редко выставлял напоказ собственные зубы мелкие, редкие, в зубном камне.
— Мне эта игра не по нутру, — сказал Пайт. — Лучше я уйду. Ты врешь, ты обманом заставил ее вызвать меня и выдать нас. Меня от тебя тошнит.
Жрец в белом халате снова его остановил. В его жестах сквозила уязвленная добродетель, словно за многолетним сарказмом и мизантропией скрывался записной человеколюбец.
— Я не вру. Я могу связать вас с одним человеком в Бостоне. Это для меня нелегко и рискованно, но вы будете довольны. Этот человек — идеалист, чудак. У него убеждения. Я знаю людей, прибегавших к его услугам. На каком она месяце?
— Только-только начался второй.
— Хорошо.
— Это действительно возможно. — Добрая весть распространялась по жилам Пайта, как наркотик; он уже чувствовал женственную расслабленность, собачью благодарность.
— Я сказал, что могу выполнить свою часть сделки А ты свою можешь?
— Ты о деньгах? Сколько он просит?
— По-разному. Когда три, когда четыре сотни.
— Никаких проблем.
— Это ему. А мне?
— Ты тоже хочешь денег? — Пайт был счастлив новому поводу презирать Фредди. — Ты их получишь. Деньги мы найдем.
В дверь постучали.
— Una momenta, Жанетт, — откликнулся Фредди.
— Когда мы уйдем, папа? — спросил голосок Нэнси.
— Еще минутку, доченька! — крикнул Пайт. — Полистай пока журнал. Мистер Торн делает мне рентген.
Фредди одобрительно улыбнулся.
— Ты стал изобретательным лгуном.
— В строительном бизнесе иначе нельзя. Так мы остановились на деньгах…
— Ничего подобного. Нам с тобой, старым друзьям, не пристало обсуждать деньги. Мы с тобой, дружище, давно переросли деньги как средство обмена.
— Что еще я могу тебе предложить? Любовь? Слезы? Вечную признательность? Или новый костюм для ныряния?
— Шутник! Играешь жизнью и смертью и при этом изволишь шутить? Теперь понятно, почему тебя любят женщины. Я скажу тебе все прямым текстом, Пайт. Один вопрос у нас с тобой так и остался открытым. Ты спал с Джорджиной, так ведь?
— Если она утверждает… Я уже забыл, как это было.
— Я же, с другой стороны, при всем искреннем восхищении твоей супругой, никогда…
— Конечно. Она бы никогда не согласилась. Она тебя ненавидит.
— Ничего подобного. Ее ко мне тянет.
— Она считает тебя подонком.
— Полегче. Здесь я заказываю музыку, и мне начинает надоедать твоя болтовня. Мне всего-то и нужно, что одна-единственная ночь. По-моему, очень скромно. Одна ночь с Анджелой. Подумай, парень. Скажи ей, что хочешь. Например, все. Исповедь полезна для спасения души.
— Ты требуешь невозможного, — сказал Пайт. — Хочешь, скажу, почему? Потому что тебе нечего предложить. Ты мерзкий никчемный урод.
Фредди не рассердился, а поставил себе пальцами рожки.
— Видал? Твоя работа! В этом ты большой мастер. А я всего-навсего легковерный обыватель, у которого, как известно, не задалась карьера по части соблазнения чужих жен. — Голое лицо Фредди стало еще уродливее. Это был уже зад бесформенного безглазого морского жителя, которому заднепроходное отверстие служит заодно ртом. — Ты сам выкопал эту могилу, голландец.
Пайт снова двинулся к двери, на сей раз беспрепятственно. Распахнув дверь, он удивленно отпрыгнул: Нэнси не выполнила отцовское приказание его и предпочла журналам подслушивание. Она держала во рту леденец. Она не знала нужных слов, но ее глаза понимали все.
Услышав от Пайта по телефону про предложение Фредди Торна, Фокси сказала:
— Забавно! А я считала, что они с Анджелой и так спят или, по крайней мере, спали.
— На каком основании?
— На всех вечеринках они вместе. Друзья не разлей вода!
— Насколько я знаю, она мне никогда не изменяла.
— Это похвальба или жалоба?
— У тебя хорошее настроение. Предлагай следующий шаг…
— Я? У меня нет предложений. Кажется, дело за Анджелой.
— Смеешься? Я не могу ей это предложить.
— Почему? — Нетерпение потеснило в ее голосе усталость. — Велика важность! Ей может понравиться провести без тебя хотя бы одну ночь.
Пайт хотел ответить, что Фредди Торн причинит Анджеле боль, но вместо этого сказал:
— Это значило бы все ей о нас рассказать.
— Почему? Если она тебя любит, то просто сделает так, как ты просишь. Если ты попросишь правильно. Она — твоя жена, так пусть заслужит эту привилегию. Все мы развлекаем тебя в поте лица, а она прохлаждается! Пускай потрудится на всеобщее благо.
— Какая ты безжалостная!
— Стараюсь.
— Прошу тебя, Фокс, не принуждай меня.
— Я тебя ни к чему не принуждаю. Как можно? Это ваше дело. Если у нее не хватит духу или она окажется святошей, то придется обработать Фредди как-то еще или обойтись без него. Я бы могла вверить себя заботам своего кембриджского врача. Он не католик. Я бы сказала, что мне грозит нервный припадок. Может быть, он мне действительно грозит.
— Ты всерьез считаешь, что я мог бы к ней с этим обратиться? Ты бы сама пошла на такое, чтобы спасти Кена?
— Ты хотел сказать, чтобы спасти саму себя? Я уже делала ему предложение.
