— Сотрудничество — это в каком смысле? Вместе приковаться к воротам, что ли?
— А что? И прикуемся! Скажем Тегишеву, что позвонили предварительно в редакции всех влиятельных газет. Генерал испугается скандала, огласки и…
А деньги пополам.
— Какие деньги? — удивилась Светлова.
— Ну…
— Вы же что-то говорили про благородные цели и идеалы?
— Одно другому не помеха. Зря, что ли, мы тут мерзнем?
— Знаете, что… — Аня опять поморщилась. Почему-то чем дольше она общалась с этим защитником, тем чаще это делала.
Она, мягко говоря, недолюбливала подобных типов — трепачей, которые чем больше врут, тем более вдохновляются и распаляются и начинают при этом искренне верить в собственные вымыслы.
Только что он сказал, что генерал «возможно, причастен». Через две минуты и три фразы он уже утверждает, что генерал «безусловно причастен». Причем сам врун так возбужден, что не обращает внимания на подобные словесные тонкости. А по сути дела, разница, мягко говоря, немаловажная: «возможно» или «безусловно».
— Знаете, вы все время раздваиваетесь, прямо на глазах… Как ваша фамилия? То вы Орлов, то вы Задунайский… И каждый из вас двоих говорит разное.
«Хватит раздваиваться!» — хотела строго сказать «защитнику» Светлова, но не успела.
Опешив, Анна смотрела на образовавшуюся перед ней пустоту: Орлов-Задунайский исчез!
Способность раздваиваться была, очевидно, не единственным и, что важно, не главным его удивительным свойством.
Оказалось, что «прощелыга-букашка-гнус» еще умел и растворяться! Вот только что вроде был. Пищал, врал, стонал. И в следующее мгновение — уже нет! Исчез, дематериализовался. Как корова языком слизнула!
— Уф-ф! — Светлова даже перевела дыхание.
Совсем рядом послышался хруст веток, и Анне стала понятна причина столь стремительной пропажи представителя Гринпис: изрядно перебравшему Тегишеву все-таки удалось наконец спуститься с высокого крыльца, и теперь он с ружьем наперевес продирался сквозь зеленые насаждения, бормоча что-то себе под нос.
Что именно он бубнил, угадать можно было и не с трех раз, а сразу!
Ну, разумеется — «прощелыга.., букашка.., гнус…»
Светлова хотела последовать примеру славного защитника окружающей среды и тоже раствориться во тьме ночи.
Однако передумала.
* * *
Принимая это решение, Светлова верно рассчитала психологическую особенность момента.
Когда человек грозится напиться в одиночку, он рад любому, кто разделит с ним тяготы по опустошению бутылки шотландского виски.
— А, адвокатская контора!
Тегишев будто даже и не удивился, обнаружив за деревьями на собственном участке Светлову. Будто бы в том, что представитель адвокатской конторы является на его территорию посреди ночи, не было ничего странного.
Таково свойство крепких напитков, не разбавленных водой и льдом. Они каким-то непостижимым образом помогают находить объяснения самому необъяснимому. Человека, опорожнившего в одиночку половину бутылки виски, в общем, уже трудно чем-либо удивить.
— Ну, заходите в дом, гостьей будете! Чего уж тут по кустам сшиваться! — радушно пригласил генерал. — Знаете, у меня график жизни такой: раз в неделю уезжаю на дачу напиваться. То есть отдыхать., я хотел сказать.
— Понимаю.
* * *
И Светлова приглашение приняла.
* * *
В доме горел камин. И виски, которым генерал бодро принялся наполнять бокалы, тоже пришелся кстати.
— Надеюсь, вы не выкинете меня таким же образом, как вашего предыдущего гостя? — на всякий случай поинтересовалась Светлова.
— А, этот… Букашка! Гнус — Успокойтесь! — Аня уже была не рада, что напомнила генералу больную тему. Но его уже было не унять.
— Прощелыга! Гнус!
Тегишев грохотал, сотрясая воздух собственным, так сказать, авторским набором ругательств.
— Игорь Багримович! — Аня отпила минералки. — Ваша настоящая фамилия случайно не Троекуров?
— То есть?
— Ну, был такой помещик. Травил медведями, стрелял в гостей. И все у него были букашки. А вы просто какая-то адская смесь советского генерала и помещика Троекурова.
— Ну, кто-то же должен был продолжить линию! — хмыкнул Тегишев.
— Вы, между прочим, человека ранили, Игорь Багримович!
— Ох, так уж и ранил!
— Да. Он даже сказал, что каким-то секретным оружием спецслужб.
— Секретным оружием, говорите? — Тегишев расхохотался. — Да солью в него пальнул маленько! Вот держу дома.., на всякий случай.
— По-вашему, это нормально?
— Да что с ним будет-то, с вашим Гринписом?!
В тазу посидит маленько и как новенький станет!
Мой папаня таким секретным оружием по любителям чужих яблок шмалял. И ничего, все живы остались. Здоровое выросло поколение.
— Слышали, слышали! — закивала Светлова. — «Здоровое поколение» — с солью в заднице, привычкой воровать чужие яблоки, похмельным синдромом, при этом не готовое поступаться принципами.
Битое, поротое, спившееся, но здоро-вое!
— На идеологические темы собираетесь иронизировать?
В комнате вдруг появился какой-то странный запах. А Тегишев смотрел поверх Аниной головы, довольно ухмыляясь.
Странный, что-то напоминающий запах. Ах, да… детство.., зоопарк.., маленькая Анна стоит возле клетки…
Злорадная улыбочка Тегишева подсказала ей, что не стоит делать резких движений, может быть, даже вообще никаких движений… И в этот момент Аня осторожно оглянулась.
Посреди «зимнего сада» под пальмою стоял не шевелясь пятнистый зверь.
Желтые глаза смотрели не мигая на Светлову.
— Это Маша, — представил зверя генерал. — Маша кусается. — Он ухмыльнулся. — И кусается больно.
— Да, с медведями я не угадала, Игорь Багримович, — заметила, вздохнув, Светлова. — А во всем остальном, кажется, точно. Это кто же такой?
— Так.., рысь.
Анна улыбнулась.
— А чему вы радуетесь?!
— Просто недавно читала где-то, как ОМОН обыскивал усадьбу какого-то магната нашего нового.
Так не удержались ребята и у павлинов все хвосты повыдергивали. У вас есть павлины?
— Есть.
— Я так и думала. Бедные птички! Наш спецназ — сущие большие дети, простодушные и сильные, просто не в состоянии устоять перед красивыми птичьими перышками и хвостиками.
