— Да? И что же третьи? — не выдержала молчания блондинка.
— Они, видишь ли, сами нападают, если что примерещится.
— Ах, вот ты к чему!
— Посуди сама. Дом в пустынной местности, красивая хозяйка — одинокая женщина, запоздалый путник — молодой человек… Возможно, Максим и решил пофлиртовать…
— Чушь!
— Вот как?
— Я твоего журналиста не убивала и вообще в глаза не видела!
— Алисочка, ласточка! Чего стоят эти клятвы? Я знаю, что ты стреляла и ранила человека.
— Ну, кажется, это при тебе и было. Он встал и ушел.
— Я говорю о другом случае и другом человеке. Он находился у тебя какое-то время дома, а потом исчез.
— Откуда такие сведения?
— Федуев рассказал.
— Ах, вот что!
— Но так ведь было?
— Тебя это не касается.
— Ты не поверишь, насколько это меня касается!
— Нет, тебя это не касается.
— Почему?
— Потому что это был мой бывший муж.
— По-твоему, это сильно меняет дело?
— К тому же мне не пришлось его закапывать. Хотя, право, стоило бы.
— Вот как?
— Он жив и здоров. Как бык. Стреляла я поверх головы — хотела попугать.
— Опять — поверх?
— Опять.
— Удивительное постоянство!
— Представь. Но я чуть промахнулась…
— И?
— Он отлежался здесь, у меня в доме, и уехал.
— А где он сейчас?
— Где ему быть? — Алиса вздохнула. — Дома у себя.
— Где это — у себя?
— В Твери.
— Я могу это… — Аня сделала паузу, подыскивая слово поделикатнее.
— Проверить? — Алиса фыркнула. — Записывай адрес и проверяй! Я тебе и нарисую еще, как доехать. Но учти: увидишь этот «живой труп» удовольствия не получишь!
— Я, пожалуй, все-таки запишу адресок.
— Записала?
— Угу…
— Ну, а теперь проваливай! Так они и попрощались.
«Ну, и сволочь же я!.. Отплатила своими гнусными подозрениями за гостеприимство и помощь…» — думала Светлова, усаживаясь в машину.
Что же получается? Значит, разговоры о том, что Алиса чуть не убила кого-то, всего-навсего сплетни, как это водится, клевета и пересуды «добрых» соседей"… Ведь все обстоятельства, которые Светлова ранее так старательно перечисляла ей, можно рассматривать и в — совершенно ином! — аспекте.
Дом в пустынной местности, красивая хозяйка — одинокая женщина, довольно дикое и лохматое окружение… А изнасилование — это психическая травма и страх на всю жизнь, но необязательно агрессия. Нормальный человек просто вынужден обороняться и защищаться в таких обстоятельствах. Потому и армейская сталь, и «винчестер». А при чем тут, спрашивается, Селиверстов?
Что же тогда получается? Получается, что журналиста тут просто-напросто никогда не было? «И все-таки Алисиного мужа… надо проверить…» — вздохнула Аня.
Светлова возвращалась в Москву.
Откуда-то слетел и прилепился к лобовому стеклу ярко-желтый круглый, как монетка, маленький березовый листик.
Осень наступает в августе, думала Аня. Точнее, осень подкрадывается августовскими ночами, которые стали и длиннее, и холоднее… А утром от ночи остаются вот такие, как этот лист, желтые следы на зеленой траве.
Ну и лето, между прочим, выдалось! Дубровник, Федуевка. Отдохнула, Светлова! Мало не показалось. Хорошо еще, что Кит со свекровью Стеллой Леонидовной почти все это лето прожил на даче.
Глава 8
Светлова набрала номер своего старого знакомого капитана Дубовикова.
— Капитан, а капитан, — довольно жалобно попросила Аня, — можно простым смертным воспользоваться вашими связями?
— Что еще у вас?
— Это очень важно.
— Но я так не могу — без подробностей.
— А если поподробнее — давайте встретимся. Честно говоря, хочется посоветоваться.
— Рад бы, но времени нет совсем, — устало признался капитан.
— А речь, между прочим, идет об исчезнувшем человеке. Разве не вы, капитан, возглавляете организацию, которая называется «Фонд помощи в поиске пропавших»? И знаете, мне сейчас эта помощь очень и очень даже нужна.
— Ну, попробую выкроить минут сорок, устроит? На следующий день у Дубовикова все-таки нашлось время, и Светлова, прибежав к нему в Фонд, принялась втолковывать капитану суть дела, честно стараясь уложиться в отведенные сорок минут.
— В общем, понимаете, журналиста Максима Селиверстова нашли в лесу, под Тверью, — начала она.
— Вы же вчера по телефону напирали на то, что речь идет об исчезновении? — возмутился выжатый как лимон и действительно выглядевший очень уставшим капитан.
— Да, да, ну, разумеется… — принялась оправдываться Светлова. — Но это ведь он потом уже нашелся, а сначала-то он исчез! Понимаете?
— Понимаю… Привычка врать все более укореняется в вас, Светлова, — вздохнув, заметил капитан. — Когда я с вами познакомился, вы были…
— Да, чище, чище… — закивала Светлова. — Значительно. Моложе и лучше.
Я и сейчас еще ничего, вру только во благо.
— Давайте, пожалуйста, без этих банальностей в духе Маккиавели: «во благо», «ради высоких целей»… Вранье есть вранье.
— Ну, спасибо, капитан, что объяснили. А то я тут как-то запуталась последнее время без «нравственных ориентиров».
— Только не надо ехидства этого вашего, пожалуйста! — вздохнул капитан.
— Продолжайте излагать суть.
* * *
Дня через три старый знакомый капитан Дубовиков вернул Анне пакетик с кусочком древесины от Алисиного паркета:
— Забирай свою улику.
— И что?
— Светлова, это клюква.
— В каком смысле?
— В натуральном. Ягода такая. И сок у нее красный, понимаешь?
— Кажется, да…
— Вот и хорошо, что понимаешь! Клюква, Аня, клюква…
— А что насчет лезвия ножа, которым было перерезано горло Селиверстова?
— Ну… Эксперты утверждают, что характер разреза вовсе не свидетельствует о том, что это был армейский нож. Скорее всего, кинжал. Узкий обоюдоострый клинок с ромбовидным сечением.
