Она кивнула.
— Хочешь быть его крестной? — спросила она.
— Я пойду поищу его. Тебе что-нибудь нужно?
— Да. — Светлана жалобно улыбнулась. —
Шоколадных конфет. Мне нельзя, но я бы все равно съела.
Я кивнула.
— Принесешь? — уточнила Светлана.
— Сейчас куплю. У вас тут палатка есть.
За одной из дверей я услышала детский писк. Осторожно зашла.
— Что вы хотите? — кинулась ко мне симпатичная
девушка в белом халате.
Вдоль стены, в прозрачных стеклянных словно бы сосудах
лежали новорожденные детки. Как инопланетяне в лаборатории.
Я поймала себя на том, что не знаю фамилии Светланы.
Оказалось, ребенок носит одну фамилию со мной.
— Пожалуйста, разрешите посмотреть на него! —
взмолилась я. — Хоть секундочку! Я и халат надену!
Я полезла в сумку за кошельком, и она правильно поняла этот
жест.
— Не надо халата, — сказала она, — это
предрассудки.
Я увидела сына Сержа.
Он начал орать, когда я над ним склонилась.
Я дала медсестре сто рублей и вышла.
Чего бы мне хотелось — это чтобы о нем никто не узнал.
Было необыкновенно важно для меня остаться единственной
мамой единственного ребенка Сержа. Единственной женой и единственной его
женщиной.
Крик этого малыша стоял у меня в ушах, когда я покупала
шоколадки. Наверное, он понял, что абсолютно не нужен мне. Мне стало его
чуть-чуть жалко.
Я передала с медсестрой сумку со всеми видами шоколада,
какие нашлись в этой палатке.
Медсестра отнесла ее Светлане.
Мне возвращаться не хотелось.
Я рассказала о ребенке Кате. Предупредив, что это — тайна.
— Он похож на Сержа? — первым делом спросила она.
— Трудно сказать. — Я задумалась. — Он,
по-моему, вообще ни на кого не похож.
Катя удовлетворенно кивнула.
— Тебе неприятно, что он существует? — спросила
она через некоторое время.
— Мне неприятно, что существует Светлана, —
ответила я.
— Может, забудь про нее, и все?
Я задумчиво кивнула.
— Хочешь, — предложила Катя, — съездим мой
дом посмотрим?
Отказаться было неудобно.
Я села в Катину машину, и через несколько минут мы подъехали
к ее стройке. На Ильинском шоссе, сразу за «World Class».
— Ты делаешь подогрев ступеней? — спросила я,
поднимаясь по обледенелой лестнице в дом.
— Нет. Ленка сказала, что не надо, — отмахнулась
Катя.
Каждая из нас построила дом и имела обо всем собственное
мнение.
— Сейчас крышу переделываем. — Катя показала на
огромные, замысловатой формы сосульки по всему периметру дома. — Где-то
тепло уходит.
В доме топили, и рабочие ходили в легких синих комбинезонах.
— Я им форму купила, — сказала Катя.
— Я тоже покупала.
Я посмотрела, как кладут плитку. Аккуратно, одну за другой,
ровным слоем намазывая клей. Профессионализм плиточников я отметила с
удовольствием.
Катя показала мне гостиную, объединенную со столовой и
кухней. Я похвалила ее размеры. Моя кухня была убрана в цоколь, потому что я
ненавижу запах готовящейся еды.
В просторном холле, с пятнадцатисантиметровым шагом, как
положено, извивались трубы теплого пола. Сверху лежали листы гипсокартона и
остатки металлических направляющих.
Катя накинулась на прораба.
— Уберите грязь! Это же теплые полы! Кто мне потом
будет плитку вскрывать, если что? Вы?
Трубы быстро накрыли целлофаном и поставили оградительные
рейки.
— Ты что, и батареи, и теплые полы делаешь? —
удивилась я.
— Да, все-таки прихожая. Дверь постоянно открывается.
— Убери батареи. У меня весь этаж в теплых полах под
гранитом. И ни одной батареи. А тепло — сама помнишь, в майке хожу.
Катя задумалась. Мы поднялись на второй этаж.
В просторной комнате с балчатыми потолками было уже чисто и
лежал паркет.
— А что это за крюки? — спросила я, указывая на
потолок.
— Здесь качели будут, — объяснила Катя.
— Здорово.
— Это детская комната.
Я удивленно посмотрела на подругу. Катя подошла к окну.
— Знаешь, у меня и вправду какие-то сложности оказались
с детьми. Думали, просто непроходимость труб, — но там что-то еще. Я
лечусь. Каждый день таблетки пью и на уколы езжу.
— Хочешь, я тебе буду делать? — предложила
я. — Я всегда Машке сама делаю. И уколы, и прививки.
Катя улыбнулась.
— Ну, может, и заеду как-нибудь.
— Вылечишься, — уверила я ее, — все рожают, и
ты родишь.
Я не спросила про предполагаемого папу. Насколько я знала,
Катя ни с кем серьезно не встречалась.
Мы закрыли дверь в детскую. Это была первая комната, которую
Катя сделала «начисто».
— Может, к Ленке поедем? — предложила Катя.
— Может, на «Веранду» пойдем? Я такая голодная! —
предложила я. — Или в Москву?
Решили на «Веранду».
Через полчаса подъехала Лена.
— Мне неудобно смотреть в глаза официантам, —
сообщила она нам шепотом, — это та же самая смена, что была на Новый год.
Мы понимающе рассмеялись.
— Мне тоже, — призналась я.
— Ерунда, — заверила Катя, — они уже
привыкли.
Лена с сомнением покачала головой.
— Метрдотель как-то особенно вежливо мне улыбался при
входе.
— Это он специально, чтобы ты не комплексовала, —
пояснила Катя.
Мы заказали плов. На всех.
— Как твой горнолыжник? — спросила Катя про
Лениного жениха.
— Звонит, я не беру трубку. Ни разу не взяла, пока он в
Куршевеле. А так хочется!
— Не бери, — поддержала я.
— Конечно, — согласилась Катя, — ему сейчас и
не до жены, и не до катания, он только и думает: «Где моя Леночка? Не разлюбила
ли меня?»
Лена счастливо рассмеялась.
— Я звонила Веронике, но она его не видела. Интересно,
что там за жена? — вздохнула Лена.
— Он же не тусовочный, — объяснила Катя, —
конечно, не видела.
