Я позвонила своему «товарищу» — брату водителя. В первый раз
я звонила ему сама. Хорошо хоть, телефон не выкинула.
— Как дела? — спросила я, не зная, с чего начать.
— Поправляемся, — уклончиво ответил он.
Мы помолчали.
— Твой брат отказался опознать убийцу? — спросила
я.
Он не ответил.
Хотелось произнести: «Алло», чтобы проверить связь. Но я
знала, что со связью все в порядке.
— Я хочу, чтобы он опознал Крысу, — жестко сказала
я. — Иначе я перестану давать вам деньги и помогать.
— Бог вам судья, — услышала я в трубке.
И представила, как его карман горит от тепла двадцати тысяч
американских долларов. Зеленых и хрустящих. Возможно, в банковской упаковке.
— Вы не думайте, что мы деньги взяли, — сказал он.
Я растерялась. Всегда неприятно, когда кто-то читает твои
мысли.
— А зачем же тогда он отказался от показаний? —
недоуменно спросила я.
— Мы же тогда ничего не ответили адвокату, —
пояснил брат моего водителя, и в его голосе не было обычного
бахвальства. — Он нам оставил телефон. Но мы не звонили… Все ждали вашего
решения… Не знали же, что это надо срочно…
— И что? — Я даже не дышала, чтобы лучше его
слышать.
— Сегодня по почте мы получили фотографии Сержа. С
простреленной головой.
— Как? — переспросила я растерянно.
В моем сознании имя «Серж» никак не привыкнет к соседству
слов типа «простреленная голова». Каждый раз я воспринимала их так, словно
слышала впервые. С той же щемящей болью.
— Вы милицию вызывали? — спросила я, просто чтобы
что-нибудь спросить.
— Так эти фотографии из милиции и есть. Из дела. Так
что толку-то в ней, в милиции? — Он обреченно вздохнул. — Но теперь,
может, и ничего… Его отпустили, я слышал? Нам адвокат звонил, благодарил.
Гнида.
— Вы можете завтра подъехать ко мне в офис? —
спросила я.
— Подъеду, — повеселел он.
Я повесила трубку, и телефон зазвонил снова. Это была Лена.
— Он оставил мне под дверью сто одну розу! —
восторженно сообщила она.
— Ты сама пересчитала? — с недоверием спросила я.
Мне казалось, что это очень долго — пересчитывать сто одну розу. Мне, конечно,
тоже дарили такие букеты, но я уже не помнила когда.
— Конечно. Сто красных и одна желтая. Как ты
думаешь, — забеспокоилась вдруг она, — а что значит желтая роза?
— Не знаю. Может — одна разлука, пока он был в
Куршевеле, сто встреч. Или сто лет жизни вместе.
Лена чуть не заурчала от удовольствия.
— Наверное, — согласилась она.
Мы пожелали друг другу спокойной ночи и пошли спать.
Я долго лежала с открытыми глазами. И думала, что Лена,
наверное, тоже не спит. Гадает, к чему может быть желтая роза.
Я подъехала к офису.
Была пятница. Трое моих сотрудников разносили пакеты с
пахтой ветеранам нашего дома. Мы снимали офис на первом этаже. Ветераны шумели,
что им мешают машины. Слали письма в разные инстанции. Получая раз в неделю по
пакету пахты, они согласились нас терпеть.
В кабинете меня ждал брат моего водителя.
— Мне очень жаль, что все так случилось, — первым
делом сказала я.
Села за стол. Достала из сумки бумаги. И вдруг жалобно
попросила:
— Давайте его посадим!
Он замотал головой и посмотрел на меня как на сумасшедшую.
Я перегнулась к нему через стол.
— Я найму вам охрану. Вооруженную. Круглосуточную. С
вами ничего не случится.
Он недоверчиво посмотрел на меня. В его глазах был страх.
— Я гарантирую! — сказала я с нажимом.
— Нет уж, — произнес он, словно благодарил за
добавку во время обеда, — нам хватило.
— Он ведь чуть не убил вашего брата! — попробовала
я вызвать у него мстительность.
Но они считали, что во всем виноват Серж.
— Это опасно, в конце концов, — решила я
припугнуть, — он останется на свободе, но все время будет думать, что его
свобода зависит от вас. Подумайте! Рано или поздно ему это надоест!
Он посмотрел на меня с ненавистью.
Я достала из сумки свой последний аргумент. Десять тысяч
долларов с банковской ленточкой.
— Я заплачу. Я покрою ваши моральные издержки. Вы
купите себе новую машину. И поедете отдыхать в Турцию. — Я не выпускала
деньги из рук. Он не сводил с них глаз.
Я знала, что реальные банковские пачки действуют на людей
сильнее, чем виртуальные цифры.
Он затравленно молчал.
— У вас будет охрана. Вам нечего будет бояться, —
дожимала я.
— Мне надо посоветоваться с братом, — произнес он.
Я протянула ему деньги.
— Возьмите.
Он замялся.
— Берите, берите, — настаивала я. — Если что,
вернете обратно.
Он аккуратно взял деньги. Не убирая, держал в руке.
— Вы где работаете? — вдруг спросила я.
— На мебельном комбинате. Шкафы собираем.
— Может быть, захотите сменить профессию, — мне
кажется, мы бы с вами сработались! — весело обнадежила я.
Лучше бы я этого не предлагала. Он чуть не выпустил деньги
из рук.
— А не захотите, — поспешила я его
успокоить, — посадим этого подонка и разойдемся, как в море
корабли. — Я вспомнила Ванечку. Все поговорки ассоциировались у меня с
ним. — Только на Новый год будем созваниваться и поздравлять друг друга.
Уж дружить-то со мной ему наверняка лестно. Он убрал деньги
в карман.
— Передайте привет всем вашим, — мягко попросила
я, — завтра в девять утра вам привезут охрану. Директор ЧОПа скажет, что
от меня.
Я лучезарно улыбалась.
Он мялся в дверях.
— Вы мне квитанции собираете? — вспомнила я.
— Да, собираем. — Он кивнул.
— Ничего не теряйте, — сказала я строго, —
лекарства сейчас такие дорогие.
Он вышел.
Я подошла к окну. Крупные хлопья снега выглядели как
декорация к рождественской сказке. Серый волк не должен ходить по лесу и жрать
все, что ему заблагорассудится. У каждой бабушки должна быть своя Красная
Шапочка.
Я позвонила директору ЧОПа, с которым работал Серж.
— Сколько будут стоить два вооруженных человека на
целые сутки?
