Он покосился на меня, видимо размышляя, стоит ли употреблять
ненормативную лексику. Я была на их стороне, конечно, но подчеркнутое «снова»
мне было приятно слышать. «Видимо, они частенько бывают в том месте, которое он
хочет сейчас назвать», — злорадно подумала я.
— Но вы все-таки поймайте Вову, — перебила его я.
Наверное, от генетического страха перед органами идет это
чувство — надежда, что если они так часто оказываются в этом месте, то, значит,
случись что со мной, есть шанс, что они как раз там и окажутся…
— Откуда же взяться порядку в этой стране? — проворчала
я с интонациями Познера в передаче «Времена».
В машине я почти заснула. Болезнь еще сказывалась. Я
попросила Александру отвезти меня домой, где мне полагалось сделать очередной
укол.
Галя осталась без работы. После пиелонефрита мне нельзя было
ни в баню, ни на массаж. Я отпустила ее домой, в отпуск, и взяла обещание, что
через месяц она вернется. Ее отъезд казался мне катастрофой, но уже через три
дня я забыла о ней.
«С глаз долой — из сердца вон», — эти дурацкие
поговорки постоянно вертелись у меня на языке. Интересно все-таки, как там
Лондон? То есть Ванечка?
Александра, засунув руки в карманы, разбивала ногой глыбы
снега, застывшего перед моими воротами. Я сидела в машине и наблюдала за ней
через лобовое стекло. Судя по шевелению ее губ, она материлась. Не потому, что
ей не нравилось разбивать снег ногой, а потому, что это входило в собранный ею
для себя образ. Она была похожа на недоделанного мужчину. «Надо с ней
поговорить», — решила я и выстроила в уме сложную логическую цепочку,
которая в итоге должна была убедить ее стать более женственной. «Если бы мне
нужен был мужчина, я бы взяла мужчину, а не тебя, — с этого я собиралась
начать. — И мужчинам, когда они хотят иметь женщину, нужны существа,
абсолютно от них отличающиеся; нежные, изящные, одним словом — женственные!»
— Вот ты какой сексуальной ориентации? — спросила
я Александру, когда она села в машину, выбросив изо рта бычок и наполнив салон
запахом дешевого табака. Это было начало разговора, и я уже собиралась перейти
к следующей фразе, когда до меня дошел смысл ее ответа.
— Пятьдесят на пятьдесят, — честно сказала она,
словно вышибла из-под меня стул. И выжидательно посмотрела на меня в зеркало.
Слава богу, зазвонил телефон.
Я сообщила бухгалтеру, что через полчаса буду в офисе.
— А можно собрать все наши долги и выплатить транш
банку? — спросила я ее, сидя в своем кабинете. Теперь, когда половина
сотрудников разбежалась, а вторая смотрела на меня изучающе-сочувственно,
обстановка моего кабинета казалась мне излишне нарядной и пафосной. Как будто я
надела горнолыжный костюм от Chanel, а кататься не умела. Со мной такое однажды
случилось. Когда я думала, что мне хватит двадцати минут, чтобы освоить этот
вид спорта.
— Вот отчеты. Мы собрали все деньги. Вчера. Я заплатила
налоги — уже февраль.
Ничего. Я собиралась быстро организовать развозочную
кампанию. К тому моменту, как Сергей сбежал, у меня уже все было готово. Это,
конечно, не бог весть какие деньги, но долги погашу и людям дам работу. Я
поискала на столе договоры о намерениях, подписанные с несколькими складами.
Я попросила секретаршу ни с кем меня не соединять. Я решила
выйти из офиса не раньше, чем разберусь со всеми своими проблемами.
Но сначала мне надо было сделать один звонок.
С некоторых пор я чувствовала ответственность за семью моего
водителя. Я искренне беспокоилась, принимает ли он прописанные ему лекарства.
Он должен был выздороветь.
Трубку взял он сам.
Отрапортовал коротко, по-военному.
— Мы не хотели вас расстраивать, — сказал он в
конце, — думали, вы в больнице.
Я взяла с него слово, что обо всех происшествиях он будет
извещать меня сразу.
Повесила трубку. Набрала директору ЧОПа. Я сдерживалась как
могла, но все равно начала кричать на него. Орать было гораздо легче, чем
представлять себе, что сейчас происходит в этой квартире с обгоревшей дверью.
— Им сожгли дверь! Ты говорил, что твои ребята лучшие!
Любой идиот может оглушить твоего охранника! Там больной человек и старая
женщина!
Он вяло оправдывался. Охранника действительно оглушил
какой-то мужчина, который поднимался по лестнице с собакой. Охранник подумал:
сосед — и подпустил его слишком близко. Дверь подожгли. По инструкции второй
охранник не мог выйти наружу, чтобы потушить пожар. Он остался внутри, охраняя
клиентов. Он связался с дежурной частью, и туда послали вооруженных людей.
Соседи вызвали пожарных.
— Это для устрашения, — говорил он, — никто
же не пострадал? Я усилю охрану еще на двух человек за свой счет. Идет? На два
дня.
— На три, — сказала я, — и ремонт в подъезде.
— Ну уж нет! У меня и так человек пострадал —
сотрясение мозга
Заглянула секретарша. Испуганно пролепетала что-то вроде: «У
вас все хорошо?» Я жестом велела ей уйти.
У меня все очень, очень плохо.
Вадим сказал то же самое:
— Пугает, гнида.
— Позвони в милицию! Могут они что-нибудь сделать?
Где-то же он ходит? Ест? Живет?
Вадим позвонил. Они поклялись разослать ориентировки по всем
вокзалам и аэропортам. Обещали, что мышь не проскочит. Я вспомнила тазик, в
который, наверное, до сих пор монотонно капает вода с потолка.
— Ты думаешь, мне ничего не угрожает? — спросила я
Вадима.
— Думаю, нет. Но хочешь — пришлю тебе охрану?
Я вздохнула.
— Вообще-то у меня уже есть. Девушка. Только без
пистолета.
— Девушка? — Вадим хмыкнул. — Купи ей «осу».
С нескольких метров прошибает насквозь. Только разрешение нужно, как на
газовое.
— У нее есть.
Я держала в руках договоры со складами. Захотелось стать
Скарлетт О'Хара и иметь историческое право подумать об этом завтра.
Я вышла на улицу, чувствуя себя боксерской грушей.
Я затягивалась настоящим голландским гашишем на заднем
сиденье своего автомобиля, а Александра вела себя так, словно я ела антоновские
яблоки.
— Куда поедем? — бодро спросила она.
— В «Галерею». Угол Страстного и Трубной.
Мне надо было оказаться среди людей, чьи дома не заложены в
банк и чьих водителей хотят убить разве что они сами.
Первой, кого я увидела, была Лена. Москва — огромный город,
но все в нем движутся по одному и тому же порочному кругу.
— Мой улетел в командировку, — шептала она так,
чтобы слышали все окружающие, — и мы гуляем!
— Твой? — недоуменно переспросила я. Оказывается,
они жили вместе. После того как она бросила его, он бросил свою жену. Я много
пропустила, пока была в больнице.
