Я проверила, работает ли телефон. И позвонила ему сама. Он
ответил после шестого гудка.
Я повесила трубку.
С ним ничего не случилось. Он жив, здоров, просто не звонит
мне.
Зачем я позвонила? Он поймет, что это была я. Надеюсь, что
не поймет. Наверняка еще куча таких же, как я, девиц ему звонят и вешают
трубки.
Значит, я стала одной из кучи его девиц.
Я сжала зубы, чтобы не скрипеть ими от злости.
Я зарылась с головой под одеяло, чтобы никогда уже не
вылезать.
Зазвонил домашний телефон.
Я помчалась к нему со всех ног, придумывая на бегу, как
лучше разговаривать с Ванечкой. Чуть-чуть спросонья, чуть-чуть небрежно;
сказать, чтобы перезвонил вечером. Или завтра. Или перезвоню сама, когда будет
минутка.
Звонила мама.
Спрашивала, все ли у меня нормально.
Конечно, у меня все отлично. Я только очень скучаю по ней и
по Маше. Они тоже скучают. И скоро приедут. А мне пора позаботиться о Машином
гардеробе. Девочка очень вытянулась за лето.
Я повесила трубку. Взглянула в зеркало прямо перед собой.
Ботокс начал действовать.
Слава богу, это было ужасно.
Морщины исчезли. Мышцы атрофировались. Кукольное лицо
девочки с голубыми волосами. А когда улыбаюсь — Фантомас из детской страшилки:
старательно растянутые губы и неподвижные стеклянные глаза.
Я моментально забыла о Ванечке и кинулась названивать
косметичке.
Она сообщила мне, что я сама этого хотела и что чудо ботокса
длится от трех до шести месяцев. Я сделала вывод, что с моим счастьем в
ближайшие полгода мне лучше не улыбаться.
Я горько всхлипывала, размазывая слезы по щекам. Глаза в
зеркале оставались неподвижными. Мое лицо было похоже на лицо мертвеца под
душем. Не важно, холодным или горячим.
Лето заканчивалось.
Некоторые относятся к жизни потребительски. Некоторые — как
к подвигу. Некоторые — как к чаше, которую нужно испить. До дна. Я отношусь к
жизни как к партнеру. По увлекательной игре.
Весь мир — игровое поле.
Первый ход всегда за ней. Я делаю ответный и с интересом жду
ее следующего.
В этой игре нет правил. Это немного страшно, но со временем
я привыкла.
И победителей тоже нет.
Сначала я пыталась вести счет, но быстро бросила. Я никогда
не пропускала свой ход. Когда хотелось сдаться, я брала тайм-аут.
У нее всегда был джокер в колоде.
Его появление в самых неожиданных местах придавало игре
остроту. Невозможно предугадать, в каком качестве он появится на поле в
следующий раз. Главное — жить так, как будто джокера не существует.
Я играла на счастье.
4
Наверное, я должна была сильно удивиться, когда мне
позвонила та девушка из ресторана.
Впрочем, я действительно удивилась.
Она так и представилась:
— Это девушка, которую вы встретили в ресторане. С
Сережей. Помните?
Я в этот момент принимала ванну с тремя каплями жасминового
масла.
Чтобы хоть немного уменьшить начавшееся сердцебиение, мне
надо было сделать глубокий вдох, но вместо этого я на секунду замерла, а затем
безразлично спросила:
— Когда?
— Ну, как же. — Девушка замялась. — За неделю
до того как… Сережа… Сережи… не стало… В «Пинокио» на Кутузовском.
— А! — Я прямо обрадовалась в трубку.
Наверное, создалось впечатление, что сначала я испугалась,
что это девушка из ресторана «Гонг Конг» на Тверской. Например.
— Мне надо с вами встретиться. — Казалось, она
готова разрыдаться.
— Зачем? — очень серьезно спросила я.
В эту минуту в ее лице я ненавидела всех женщин. Подозревая,
что раз была она, значит, были и другие.
— Я не могу по телефону.
Надо было повесить трубку. Но, наверное, нет на свете
женщины, которая отказалась бы встретиться с любовницей своего мужа.
Я, свернувшись калачиком, легла на кровать. И подушки, и
одежда Сержа еще хранили его запах. Я не обращала на него внимания раньше,
когда Серж был жив. Зато теперь я чувствовала его очень остро.
Девушку звали Светлана. Мы договорились с ней встретиться
через час. В «Пинокио» на Кутузовском.
Она подъехала на старом «фольксвагене». Если бы они
встречались давно, у нее наверняка был бы такой же «мерседес», как у меня. Ну,
или немного хуже.
Я сидела в черных очках, хотя в зале было темновато. Не
хотелось демонстрировать Сержевой любовнице все прелести своей мимики. Если
только не захочу ее испугать. Тогда сниму очки и сделаю страшное лицо. Вернее,
просто сниму очки.
Одета она была неплохо. Так, как любил мой муж. То есть —
как я научила его любить: стильно, но не вызывающе.
Она присела и сразу достала сигарету.
Я сидела не шелохнувшись и не предпринимая попыток завязать
разговор.
Девушка явно очень нервничала, и поэтому я оставалась
спокойной и чувствовала своё превосходство. Правда, пока еще не знала в чем.
Подошел официант.
Я заказала мандариновый сок со льдом. Она — минеральную воду.
От меню я отказалась, просто попросила принести мне легкий
салат. Она сказала, что не голодна.
— Мне не разрешили прийти на похороны, —
пролепетала она, не глядя мне в глаза.
Слава богу, подумала я. Одна только мысль о том, что она
могла оказаться там, на кладбище, рядом со мной, вызвала новый прилив ненависти
к ней.
Но я сохраняла на лице сочувственную улыбку.
— Кто? — Я бы не удивилась, если бы в моем голосе
прозвучали нотки негодования.
— Сережины друзья. Вероника и Игорь. Вы их, конечно,
знаете?
Конечно. Моя подруга Вероника. Хорошо, что я в очках.
Интересно, кто еще?
— Знаю. Но не слишком близко, — я даже с
сожалением вздохнула. — Вы дружили?
Разговаривая со Светланой, я усвоила покровительственный
тон.
— Да. — Она опустила глаза и еле слышно прошептала:
— Я беременна.
Я встала и пошла. Мне было все равно куда идти, но я
оказалась около выхода. На улице я остановилась и прислонилась к стене. Это уже
слишком. Если бы мое терпение было воздушным шариком, то сейчас этот шарик бы
лопнул.
Больше всего я хотела, чтобы Серж был жив. Я отхлестала бы
его по щекам, а потом выгнала вон и швырнула бы ему вслед вещи.
