— Не отвлекаю? — спросил Сергей.
— Нет.
Я почему— то еще раз написала: «Бородино».
— Меня попросили позвонить вам с предложением от
компании…
— Я слушаю.
Я сказала это слишком громко. Учительница посмотрела на меня
поверх очков и отчетливо повторила: «У лукоморья дуб зеленый…»
— Вам удобно по телефону?
Я благодарно улыбнулась учительнице и склонилась над
листочком.
— Ну хорошо. — Сергей, как обычно, говорил очень
быстро. — Мы готовы купить бренд вашей компании. Мы считаем, что нам
выгодней взять успешное и раскрученное имя, чем создавать что-то заново. Мы
предлагаем за вашу пахту сто тысяч.
— Триста, — сказала я, стараясь не шевелить
губами, потому что учительница смотрела на меня.
«Бородино», — написала я в третий раз, и мамаша,
сидевшая за партой рядом со мной, покосилась на меня с подозрением.
— Мне кажется, детали лучше обсудить при вашей встрече
с руководством. Я должен был получить ваше принципиальное согласие. —
Интересно, почему они поручили звонок Сергею? Он сказал, что знает меня и имеет
на меня влияние? Наверняка что-нибудь в этом роде.
Я подняла руку и чуть не выпалила: «Можно выйти?»
В школьных классах я всегда чувствовала себя маленькой
девочкой.
Извинившись улыбкой, я закрыла за собой дверь.
Маша играла с подружками в школьном дворе.
Я подхватила ее на руки и стала кружить. Она весело
хохотала.
— Маша, — сказала я, отдышавшись, — твой Дед
Мороз не наврал. У нас все просто замечательно. Мы ничего не продаем. Мы все
только покупаем!
Она скакала на одной ножке, а я улыбалась ей, и солнцу, и
жизни. Вот, оказывается, что означает выражение «дышать полной грудью». Хотя в
современном мире это должно звучать по-другому: «Она была так счастлива, что
даже имплантант № 4 научился дышать».
Весна капала на голову с крыш домов, обновленные витрины
магазинов зазывали сменить гардероб.
Я, Катя и Лена, посадив Алекс за руль, отправились за
весенне-летней коллекцией.
В магазинах был ажиотаж.
Все ходовые размеры Bluemarin в «Италмоде» разобрали еще в
конце февраля. Лена, заискивающе глядя в глаза продавцам, умоляла принести ей
что-нибудь из подсобки. Все самое лучшее продавцы оставляли для «своих»
клиентов.
Я схватила несколько цветастых сарафанов и поглядывала в
сторону джинсов.
Катя мерила курточку от Валентина
Я не шла в примерочную, потому что надеялась, что куртка
Кате не подойдет, и тогда мне надо будет успеть взять ее первой.
— По-моему, ничего? — спросила Катя, вертясь перед
зеркалом.
— Да, — довольно прохладно ответила я. Зато
честно.
— Возьму, — решила Катя.
Свои покупки мы с Леной оформили на Катину дисконтную карту
— двадцатипятипроцентную. Спасибо хозяйке «Италмоды». Катя говорила, что если
бывают нежные акулы, то это как раз она.
Потом мы поехали в торговый дом «Москва».
Лена мерила уже десятую пару туфель от Chanel, а мы с Катей
изучали сумки.
— Мы заколочки новые получили, — предложила
продавщица, — и косметику из «Круиз-коллекции». Очень интересная.
Катя примеряла очки с темными стеклами и повернулась ко мне.
— Ничего, — одобрила я. Мне такие обычно не шли.
— Представляешь, у его сперматозоидов подвижность —
ноль.
Катя, не снимая очков, ходила между полок с сумками.
— Что это значит? — не поняла я.
— Это значит, что он не может иметь детей. Я ахнула.
Катя приложила палец к губам, и я поняла, что Лена этого не
знает.
— Что же делать? — Я взяла с полки черную стеганую
сумку скорее для конспирации.
— Если у нас не будет детей, он меня бросит, —
горько сказала Катя и сняла очки. — Опять.
— Подойдут к моему Dolce&Gabbana? — Лена вышла
в изящных босоножках в горошек на высоком каблуке. «Лагерфельд сошел с
ума», — назвала я эту модель про себя.
— Милые. — Катя вежливо улыбнулась.
— Если честно, вон те лучше. — Я показала на
черные с длинными ремешками туфли.
— А лечиться можно? — спросила я, когда Лена
отошла.
— Можно. Всю жизнь. — Катя вздохнула. — Я
возьму вот эту сумку. — Она протянула ее продавщице. Та довольно кивнула.
— И что ты будешь делать?
Я устремилась в другой конец зала, увидев шлепанцы из летней
«Круиз-коллекции».
— Рожать, — ответила Катя, когда я вернулась.
— Как?
— Существует донорский банк спермы. Я уже договорилась.
Он об этом никогда не узнает.
Я задумчиво кивнула: мол, «никогда».
— Gucci будем смотреть? — весело спросила Лена.
— Все что угодно, только не Gucci, — ответила
Катя, и я с ней согласилась.
Потратив двенадцать тысяч на троих, мы заехали пообедать в
«Виллу».
Я смотрела на Катю и думала, что должна сказать ей какие-то
слова. Но не знала какие. Ей не так просто было принять это решение. Ради семьи.
Ради себя. Ради него. Я пыталась поставить себя на его место. Что лучше?
Никогда не иметь детей или иметь, никогда не узнав, что ребенок не твой? И что
значит «не твой»? Если ты воспитал его и он вырос вместе с тобой? Если готов
отдать за него все, что у тебя есть? А значит, все, ради чего жил?
Интересно, могла бы я поступить так, как Катя?…
Чтобы это понять, надо влюбиться в кого-нибудь, у кого не
может быть детей. Надеюсь, со мной этого не произойдет. По крайней мере, раньше
все было скорее наоборот.
Я рассказала девочкам про Светлану.
— Я познакомила ее с родителями Сержа, — вздохнула
я.
— Зачем тебе это надо? — удивилась Лена.
Мы заказали равиоли. Официанты в этом ресторане ходили в
одежде от Армани. Это хоть как-то оправдывало цены.
— Для них это просто счастье, они остались одни, и
вдруг — внук. — Я развела руками. — Они просто начали жить заново.
— А Светлана как? — спросила Катя.
— Сначала родила, а потом подумала. Но, в сущности, ее
жалко.
— Жалко? — передразнила Катя.
— Да она вроде нормальная. К родителям Сержа сейчас
переезжает.
Я спорила не с ними. Я спорила сама с собой.
— Нормальная? — возмутилась Лена. — Ты бы на
ее месте пришла к жене своего любовника? Ты бы стала просить деньги?
