— Отец ребенка ее бросил. Мне рассказала Светланина
подруга. — Ванечка виновато хмыкнул в трубку. — У нас роман.
Возможно, я даже женюсь.
Ко мне подскочил какой-то убогий. Он передвигался
посредством одной ноги и одной руки, больше у него ни рук, ни ног не было. Я
брезгливо отвернулась.
— На ком?
— На Светланиной подруге. Но это еще не точно.
Я не вешала трубку в ожидании какой-нибудь народной
мудрости, но ее не последовало.
Я вернулась в лавку и купила оранжевые бусы, отчаянно
сторговавшись с четырех долларов до одного.
«Какая мерзавка эта Светлана», — подумала я, лежа около
бассейна в тени пальм. Мне было обидно за Сержа. И я испытывала явное
удовлетворение оттого, что, кроме Маши, у моего мужа детей не оказалось.
Мелькнула мысль о квартире в Крылатском и о родителях Сержа.
Захотелось оказаться в Москве и ударить Светлану чем-нибудь тяжелым. Но потом я
представила себе, что будет, если забрать у них Сережу. Они просто не перенесут
еще одной потери. Этого я не допущу.
Я позвонила. Трубку взяла свекровь.
После подробного рассказа об успехах ребенка в области
подрыгивания ножками и ручками она сообщила мне, что Светлана уехала.
— Сказала, что толком ничего объяснить не может, но
какая-то экспедиция, — без сожаления объяснила свекровь. — А ты скоро
вернешься?
— Не знаю, — ответила я чистую правду, —
может, вы с Сережей ко мне приедете…
В этот день я не пошла с Костей ужинать, не плавала в ночном
бассейне и рано легла спать.
Костя прислал мне в номер цветы и книжку на русском языке,
что было здесь редкостью. Гарленд, «Тессеракт». Фраза «по полу пробежал
таракан, похожий на крошечный скейтборд» подняла мне настроение, и я заснула,
снова забыв и о Светлане, и о Москве.
Наутро я решила начать коллекционировать старинные
музыкальные инструменты. Как и всего остального, их здесь было в избытке. Я
собиралась развесить их по стенам моего индийского дома, который мне
когда-нибудь все-таки найдут.
Костя поддержал мое начинание и, пока я завтракала, притащил
мне гигантский потрепанный барабан, который занял ровно половину моего номера.
Я решила хранить его в номере Кости. Я также предложила ему часть своей
коллекции подушек, но он отказался. Бусы предлагать не стала.
Я поехала с Костей в старый город, где у него были какие-то
дела. Там мы познакомились со старым сморщенным индусом по имени Шиам. Из
огромного куска мрамора он выдалбливал шар, внутри которого должны были
переливаться всеми цветами радуги десятки маленьких, но таких же совершенных по
форме шаров. Эта работа занимает пять лет.
Шиаму было семьдесят три. Он не был уверен в том, что сможет
довести дело до конца до того, как умрет. Поэтому каждый день к нему приходили
ученики. И каждый день Шиам отправлял их обратно.
— Для чего нужен этот шар? — спросила я Костю.
Костя перевел мой вопрос на хинди.
— Красиво, — ответил Шиам и долго смотрел мне в
глаза.
Я понимающе улыбалась.
— Он спрашивает тебя, не хочешь ли ты научиться? —
перевел мне Костя его отрывистые шипящие фразы.
— Я? — Я даже растерялась.
— Он говорит, что у тебя получится.
Я представила, как следующие пять лет своей жизни сижу на
этом солнцепеке и монотонно долблю молоточком по мрамору.
— Спасибо, конечно, за доверие… — Я покосилась на
Костю, но он не собирался меня выручать и от души забавлялся ситуацией.
А Шиам уже протягивал мне инструмент, отчасти напоминающий
наш лом. Мне не хотелось обижать старика, и я взяла лом из его рук.
— Ладно, ладно, пойдем, — засмеялся Костя и что-то
сказал на хинди, — а то еще вдруг тебе понравится. Куда я дену этот шар? У
меня и так полный номер твоих барабанов.
Шиам улыбался нам вслед отличной белозубой улыбкой,
свойственной всем индусам независимо от возраста.
— Он не обиделся? — забеспокоилась я.
— Нет. Я сказал ему, что тебе нельзя, потому что ты
беременна.
— Но я же не беременна… — я почему-то смутилась.
— Ну, будешь же, — невозмутимо пообещал Костя, не
глядя на меня.
Мне нравится, когда мужчины строят свои фразы в
утвердительной форме. Без заискивающих знаков вопроса.
Я не стала спорить с Костей. Просто отвернулась, пряча
улыбку.
А через день мне позвонили из риэлтерской компании.
Мы подъехали к дому моей мечты, пробираясь сквозь плотный
слой пешеходов и велосипедных рикш.
Я его сразу узнала. По состоянию покоя и довольства,
охватившего меня в огромной солнечной гостиной с распахнутыми стеклянными
дверьми, выходящими в ухоженный сад. Я с трепетным чувством выбирала комнаты
для Маши и мамы. Маме наверняка понравится просторная спальня, соединенная с
террасой раздвигающейся стеклянной стеной, а Маше…
Я в который раз обходила дом по кругу, и мне уже слышались в
нем голоса моих родных и представлялось, как на этой веранде мы завтракаем, а в
этом саду устраиваем прием для соседей.
Я сказала риэлторам, что готова посмотреть документы. Костя
обещал мне помочь в этом.
Я думала о том, что в моей жизни были и счастье и радости. И
любовь. И друзья. И мечты, которые сбывались, и надежды, которые оправдывались.
И я была благодарна судьбе за то, что у меня было все это.
И какое счастье, что у меня есть дочь и мама. Я посвящу свою
жизнь им. Я буду воспитывать Машу, и она вырастет лучше меня, и красивее, и
добрей. Я поселю маму в этот дом, и ей уже не нужно будет самой о себе
заботиться. Она будет выращивать диковинные цветы и разводить растения.
Я шагала по ярким улицам Дели и была счастлива.
Костя улетел на несколько дней в Гоа, и поэтому сделка пока
была отложена.
Домой я решила позвонить тогда, когда дом будет уже куплен и
обставлен мебелью. Я собиралась приобрести его на банковские деньги и
расплатиться, продав свой дом в Барвихе. Если мне захочется в Москву, то буду
останавливаться в «Балчуге». Но я почему-то была уверена, что не захочется.
Я думала о доме каждую секунду.
Во время ланча в «Тадж-отеле» меня осенило, что мне нужна
гостевая. До самого десерта я выбирала под нее комнату и продумывала ее стиль.
Сначала хотела сделать ее русским теремом, но остановилась на любимом поп-арте
1980-х годов. Яркие коллажи с Мерилин Монро на стенах будут отлично сочетаться
с индийской стилистикой остального дома. И придавать ему особый шарм.
Я придирчиво выбирала обстановку для детской комнаты. Все
самое красивое и праздничное. Для маминой спальни — изысканное, с золотым
кружевом покрывало.
