Федоров чувствует: еще минута, он не выдержит, и случится что-то непоправимое — он закричит, завоет, упадет на пол или будет бить стекла. Нужно, чтобы этот человек ушел. Немедленно…
— Ну что же, пожалуйста, — быстро сказал он, подойдя к Философову. — Мы должны выехать с ним еще сегодня. Теперь действительно дорог каждый день. Прошу вас сейчас же сделать необходимые распоряжения. Я буду ждать здесь…
Философов, немного удивленный, ушел. Решил, что представитель «ЛД» все-таки обиделся. Ничего. Остынет…
Когда Философов ушел, Федоров привалился лбом к холодному стеклу окна.
Приложение к главе двадцать второй
Из письма Б. В. Савинкова — Д. В. Философову
«…Ваше решение послать туда И. Т. Фомичева считаю совершенно правильным со всех точек зрения. Во-первых, важно, что он сам желал взять на себя эту обязанность. Во-вторых, в случае неудачи наша потеря легко восполнима. В-третьих, — и это главное, — всякая проверка там нашими глазами стала более чем необходимой. Только бы не пострадала объективность Фомичева оттого, что они с Шешеней свояки.
Будем теперь терпеливо ждать. Не стоит ли напечатать в нашей газете статью без подписи — этакое туманное предчувствие чего-то под знаком «плюс» и парочку намеков, но более чем осторожных, вроде «Новое положение в России, оказавшейся без Ленина» и так далее. Понимаете? Только предварительно пришлите мне — подумаем, так сказать, вместе. Это очень, очень важно.
Терпение, мой друг.
Б. Савинков
Париж, янв. 24 г.».
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
Получив шифровку Крикмана о том, что вместе с Федоровым и Зекуновым через границу проследовал и Фомичев, Артузов позвонил Пузицкому.
— Для «подпольной дачи» у нас все готово? — спросил он.
— Как будто все, но на раскачку пару суток надо, — ответил Пузицкий.
— Игру по этому эпизоду начинаем завтра днем, едет Фомичев…
«Подпольная дача» — так в плане операции назывался эпизод, связанный с возможным приездом из-за границы савинковского ревизора. Он должен быть поселен на даче в Царицыне, и там ему надо создавать напряженную атмосферу хорошо законспирированного подполья. В этой игре должны принять участие многие сотрудники контрразведывательного отдела, роли у них были самые разнообразные, в том числе и очень сложные.
Грише Сыроежкину досталась роль телохранителя гостя. Он, радостный, ринулся к Артузову, уверенный, что начальник в связи с «подпольной дачей» освободит его от надоевшей ему возни с одним «ученым контриком», которого, по мнению Гриши, давно надо было сажать в тюрьму, а начальство все почему-то медлило, требовало выяснения его московских связей.
— Артур Христианович, как же мне быть с моим профессором? — начал Сыроежкин с тоской в голосе, его светлые глаза из-под крутого лба с чубом внимательно следили за выражением лица Артузова — не серчает ли?
— Вы уверены, что он вам по-прежнему верит?
— Как богу, Артур Христианович. Берем его?
— Погодите, погодите, товарищ Сыроежкин, — рассеянно сказал Артузов, смотря мимо него. Он протянул руку за спину и на ощупь взял телефонную трубку. — Девятнадцатый, пожалуйста… Сергей Васильевич? На минуточку, если можете…
В кабинет легким пружинным шагом вошел Пузицкий. Кивнув на Сыроежкина, спросил:
— Предлагает брать профессора?
Глаза у Артузова весело заблестели.
— А у меня, назло товарищу Сыроежкину, родилась одна идея. — Артузов ущипнул свою черную бородку. — Что, если мы устроим встречу его профессора с Фомичевым? Понимаете? Пусть встретятся два подлинных антисоветчика и потолкуют по душам. Мы сделаем вот что! — обратился он к Сыроежкину. — Вы своему профессору об «ЛД» рассказывали?
— Конечно. Это же было в плане. И он мне все уши протрубил: вынь ему и положь выход на «ЛД».
— Между прочим, интереснейшее и преприятнейшее явление, Сергей Васильевич! — обратился Артузов к Пузицкому. — Все антисоветчики рвутся к нашей «ЛД». Это значит, что у всех у них собственная кишка слаба. И эта пружина, как вы видите, одинаково действует и в Париже, и в Праге, и в Варшаве, и здесь.
— Да, я все чаще думаю о смене профессии, не знаю только, куда податься… — сказал Пузицкий.
Сыроежкин смотрел на него удивленно — никогда не мог он разгадать, когда Пузицкий говорит всерьез и когда шутит.
— Нет, Сергей Васильевич, с новой профессией придется подождать, — тоже без улыбки откликнулся Артузов. — Помните предупреждение Феликса Эдмундовича? Последний волк самый опасный. Ну, так как моя идея?
Пузицкий задумался.
— Ну, конечно, опасно! Я понимаю, — продолжал Артузов диалог с молчащим Пузицким. — Но, с другой стороны, очень заманчиво. Наконец, в чем опасность для нас? Встретятся самые что ни на есть подлинные контрреволюционеры и поговорят о том, как им лучше бороться с большевиками. Это же страшно интересно будет послушать. А после их беседы мы выполним просьбу товарища Сыроежкина.
— В самом факте встречи они не могут заподозрить провокацию? — спросил Пузицкий.
— Почему? — возразил Артузов. — Профессор Исаченко возглавляет киевскую антисоветскую организацию, которую курируют эмигрантские круги из Праги. Именно оттуда он и получил явку к московскому фабриканту Кузнецову, который, увы, не дождавшись его, помер. Но, правда, остался его наследник, смотрите, какой здоровый и надежный парень. — Артузов, смеясь, обернулся к Сыроежкину. — Наследник этот на Советскую власть зол тем более, что от богатого папы ему ничего не досталось. Даже из собственного особняка его выселили. И не удивительно, что он знает, где кроется антисоветчина, и льнет к ней всей душой. Ведь льнете, Кузнецов-младший?
— Льну, Артур Христианович, — басом прогудел Сыроежкин. — Только все равно надоел мне этот профессор до крайности. И ведь больше мы ничего о нем не выясним. И так хватает…
Артузов помолчал, думая о чем-то, и сказал:
— Да! Все дело в том, чтобы хорошо замотивировать их встречу.
— А что… если так… — начал Пузицкий. — Мы имеем Федорова — члена ЦК «ЛД». Кузнецов-младший выведет Исаченко на Федорова. Но тот отложит переговоры и попросит Исаченко сначала выполнить просьбу «ЛД» — проверить, что за тип приехал из Варшавы от савинковцев и что он хочет от «ЛД». Встречаться с ним без предварительной разведки они не хотят. И товарищ Сыроежкин, то бишь Кузнецов-младший, сведет Исаченко с Фомичевым.
— Прекрасно! — сказал Артузов. — Профессор увидит в Фомичеве конкурента в отношении «ЛД» и постарается его отпихнуть. А Фомичев увидит в профессоре то же самое. Они должны переругаться. В результате Фомичев еще больше уверится в силе «ЛД», что нам очень важно. А профессор… В конце концов надо же уважить просьбу товарища Сыроежкина — профессора мы арестуем сразу после встречи с Фомичевым, чтобы он больше не путался у нас под ногами. Таким образом, все ясно.
