Книга Первая командировка, страница 27. Автор книги Василий Ардаматский

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Первая командировка»

Cтраница 27

И Самарин увидел проклятый портфель, завязший в сучьях молодой ели.

Около часа он пробирался по лесу, пока не вышел к берегу небольшого озера. Здесь он снял комбинезон, засунул его в скомканный парашют и бросил в воду. Стоял, ждал, а ком тонуть не собирался и уплывал от берега, как белый лебедь. Еле успел подцепить его хворостиной и подтащить к берегу. Наверно, полчаса ушло на поиск камня...

Привел в порядок свою одежду. Впрочем, сильно помялась только шляпа, пришлось разглаживать ее на коленке.

Выход к озеру подтвердил, что сбросили его точно, и сейчас Самарин, сверясь по компасу, знал, что находится между двумя литовскими городками, Шилуте и Пагегяй, и поблизости от местечка Шакунеляй и что идти ему надо на северо-запад.

В 7 часов 20 минут он выбрался на еле заметную дорогу, которая вскоре вывела его из леса. Впереди открылись зеленые холмистые дали, за ними снова чернел лес. И — ни живой души вокруг.

К полудню он миновал еще один небольшой лесной массив. Здесь на дороге, по которой он шел, были свежие следы тележных колес. Автомобильных следов не было. По этой дороге он уже не шел, держался от нее шагах в пятидесяти, укрываясь за кустарником. Все-таки по-европейски одетый молодой человек в этих местах мог вызвать по меньшей мере любопытство. Вышел на дорогу только один раз, когда увидел указатель возле отходящего в сторону проселка. Нужно было сориентироваться. Название хутора на указателе шевельнуло память, и он словно по подробной карте определил, где находится. В общем, продвигался он правильно. Теперь нужно было произвести расчет времени и определить точный график дальнейшего движения, чтобы к городу Пагегяй подойти в сумерки. Самарин присел под кудрявой ивой, огляделся вокруг и вдруг с потрясающей реальностью увидел... торфяное болото под Оршей. Даже трясогузку увидел, которую он спугнул, залезая в можжевельник. Бог ты мой, года после того не прошло, а как все перевернулось в его жизни! Разве могло ему тогда прийти в голову, что скоро он, превратившись в немца, снова будет по эту сторону фронта, но будет не скрываться от немцев, а идти к ним, чтобы среди них жить. Да, не придумаешь такого, что может случиться в жизни...

Самарин услышал, а затем увидел показавшуюся из-за леса таратайку. Лошадь катила ее размеренной трусцой. Развалившись на сене, в таратайке сидел пожилой человек в серой куртке и надвинутой на глаза шляпе. Кажется, он спал — ослабленные вожжи свисали к ногам лошади.

Когда таратайка скрылась вдали, Самарин встал и пошел спорым размеренным шагом.


А вот и первый немец! Самарин увидел его, когда уже приближался к Шилуте. Немец ехал на велосипеде. Полы шинели заткнуты под ремень, автомат закинут на спину, на груди бляха от плеча до плеча — знак немецкой полевой полиции. Фельдполицай.

Немец ехал не быстро, лениво смотрел по сторонам. Сидел он на велосипеде, выпрямившись, даже чуть откинувшись назад, руль держал одной рукой — вся его поза говорила, что он наслаждается движением, доброй погодой и, наверное, думает о каких-то своих делах, которые тоже, надо полагать, идут хорошо.

Наблюдая за немцем, Самарин не ощутил к нему ни ненависти, ни даже злости, не было и страха, только — любопытство. Этому можно было удивиться, а Самарин обрадовался: значит, уже срабатывало по легенде не только его сознание, но даже чувство. Иван Николаевич говорил: «Ты должен всем своим существом верить, что ты немец». Так что удивиться сейчас Самарин мог только тому, что вера эта руководила им уже в первые часы его жизни по легенде.

Фельдполицай меж тем покатил себе дальше, не глянув на Самарина, шагавшего по тропинке сбоку дороги.

Нет, все-таки странное было у Самарина состояние, он даже не мог сейчас полностью в нем разобраться. Контролируя свои действия, он, конечно, осознавал, что находится в глубоком вражеском тылу, на неведомой ему литовской земле и что опасность подстерегает его на каждом шагу. Но совершенно не было ощущения, что все это для него — война, а значит, он — на войне. К тому, что сейчас с ним происходило, он готовился как к сложной и опасной работе, и потому сейчас у него было довольно естественное ощущение, что теперь он к той работе приступил. Он работает. Работой были и прыжок с самолета, и приземление на дерево, и поиск проклятого портфеля, и утопление в озере парашюта, и то, что он сейчас, точно рассчитав время, идет к литовскому городу, к которому он во время подготовки в Москве уже подходил мысленно несколько раз. Ощущение, что он на войне, не возникло, даже когда так близко около него оказался тот вооруженный фельдполицай. Но не опасно ли это? Не это ли имел в виду Иван Николаевич, когда сказал однажды: «Жизнь по легенде должна стать твоей действительной жизнью, а не игрой, в которой можно и переиграть. Мерой тут должен быть всегда трезвый рассудок, но уже твой — самаринский...» А не переиграл ли он сейчас, когда, увидев приближающегося фельдполицая, не укрылся за куст, а продолжал идти открыто как ни в чем не бывало?..

К Шилуте Самарин приблизился несколько раньше, чем рассчитывал. Замедлив шаг, он ждал сумерек и наблюдал городок издали. Выглядел, он очень уютно — весь утонул в зелени, из которой, как стрелы, нацелены в небо островерхие верхушки двух церквей.

Самарин шел по обочине шоссе с довольно активным движением — он знал, что это была одна из артерий, по которым Германия питала свои армии, ушедшие далеко на восток, и что использовалась она главным образом в направлении на Латвию и дальше на Белоруссию. Об этом Самарин читал в материалах нашей военной разведки. Вот и сейчас почти все машины шли на восток и редко-редко — одиночные — назад, в Германию.

Медленные сумерки стали наконец сгущаться, хотя белесый свет все еще струился над горизонтом — там где-то было море.

Самарин вошел в город. Здесь немцы попадались ему на каждом шагу, и он стал испытывать какое-то странное ощущение — будто он невидимка среди людей. Наверное, это было оттого, что на него никто не обращал внимания; в общем, первое его появление во враждебной среде проходило нормально.

На улицах, однако, было немало и штатских мужчин. Самарин присматривался, как они одеты, и с благодарностью вспоминал о тех товарищах в Москве, которые готовили его одежду. Ему-то казалось тогда, что одежда слишком хороша — там же все-таки война. А войной тут и не пахло. Тихий вечер в мирном городке. Из открытых окон слышалась музыка — наверно, по радио. Разве только многовато военных мундиров, высоких фуражек с белыми орлами. И вот то, что немцев здесь было много, все-таки тревожило. Самарин стал испытывать какую-то скованность и старался от нее освободиться, говоря себе: «Ну чего ты, чего?! Ты же немец и приехал к ним, чего же волнуешься?..»

На маленькой площади Самарин подошел к группе оживленно разговаривавших немецких офицеров.

Внимание, Самарин! Твой первый контакт с врагом!..

— Господа, не можете вы сказать мне, где здесь отель?

Офицеры рассмеялись. Самарин сжался. Он спросил на чистом диалекте, свойственном уроженцу Мюнхена. Что же их рассмешило? Опасная ситуация разрешилась мгновенно. Оказывается, офицеры стояли как раз возле отеля.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация