Крамергоф привстал, взял со стола самодельный мандат Дементьева и, брезгливо держа его за уголок, уже спокойно сказал:
— Согласитесь, что этот документ странный и не может у нас не вызвать подозрения.
— Не знаю! — резко произнес Дементьев. — Я уже сказал, что я не специалист по штабным документам. На войне я привык выполнять приказ. И эта вызывающая ваше подозрение бумага была для меня приказом, который я свято выполнял. Если вы вправе отменить приказ, сделайте это и, ради всех святых, помогите мне оказаться там, где воюют солдаты, а не… — Дементьев не договорил, твердо смотря в глаза гестаповцу. Он внутренне торжествовал: он видел, что Крамергоф сбит с толку и не знает, как дальше вести разговор.
— Вернемся к вопросу о Брандте, — помолчав, заговорил Крамергоф. — Дело в том, что на имя Брандта в Н. продолжали поступать очень важные распоряжения из ставки. Не дальше как сегодня пришла радиодепеша за подписью Кальтенбруннера, в которой предписывалось во что бы то ни стало разыскать Брандта… Значит, когда вы видели Брандта последний раз?
— В день эвакуации фондов библиотеки, — усмехаясь, ответил Дементьев. — Он принял от меня ящики с грузом и повез в порт. Больше я его не видел. К этому ничего не смогу прибавить, отвечая вам даже в сотый раз.
— Вы полковника Кунгеля знаете? — быстро спросил один из гестаповцев.
Дементьев насторожился:
— Полковник Кунгель… полковник Кунгель… — Выигрывая секунды для обдумывания этой новой ситуации, Дементьев делал вид, что силится припомнить эту фамилию. — Очень знакомая фамилия… Ах, да… Ну конечно! Он был ответственным за погрузку войск на транспорты.
— Совершенно верно! — оживленно подхватил Крамергоф. — Что вы можете сказать о нем?
— Очень немного. Я видел его два или три раза.
— Вы разговаривали с ним?
— Да.
— Не припомните, какие мысли он высказывал, к примеру, о ходе войны?
— Столь общих разговоров у нас не было. Разве только… — По тому, как мгновенно насторожился Крамергоф, Дементьев понял, что он делает правильный ход. — В общем, у меня сложилось впечатление, что Кунгель в порученном ему деле был совершенно не заинтересован. Когда я получил назначение, я сам, учитывая военную ситуацию рейха, выразил Мельху свое недоумение: зачем этот санитарный бюрократизм? Но Мельх разъяснил мне, что речь идет об устранении опасности завезти в Берлин эпидемические болезни, и я понял, что моя работа серьезная, и взялся за нее со всей ответственностью. А полковник Кунгель к моей работе отнесся насмешливо: он утверждал, что солдатам фюрера неважно, в каких условиях их эвакуируют, лишь бы удрать отсюда. Далее… Моряки критиковали организацию эвакуации, давали совет, как ее ускорить. Я передал их советы Кунгелю, но он отказался к ним прислушаться…
— Что это были за советы?
— Ну, например, чтобы грузить войска сразу на пять кораблей…
— Так, так… — Крамергоф все записывал.
Дементьев видел, что его показания очень интересуют гестаповцев, и догадывался, чем этот интерес был вызван.
…Кунгель был арестован гестапо накануне, но на допросах он очень искусно разбивал все ухищрения гестаповцев сделать его виновным во всех семи смертных грехах. А Крамергофу, головой отвечающему за расследование обстоятельств потопления кораблей, нужно было показать рвение и отдать под расстрел кого угодно, хотя бы того же полковника Кунгеля. Час назад он думал проделать это с Дементьевым, но по ходу его допроса пока отказался от этой мысли. Дементьев давал ему в руки козыри против изворотливого Кунгеля.
Записав все, Крамергоф спросил:
— Вы подтвердите все это на очной ставке?
— Безусловно.
Крамергоф приказал привести Кунгеля. Ожидая его появления, Дементьев еще раз припомнил все свои разговоры с полковником на оперативном причале.
Кунгеля усадили напротив Дементьева. Полковник насмешливо посмотрел на него и спросил:
— Вы тоже зачислены в пятую колонну рейха?
Дементьев не ответил, Крамергоф, повысив голос, сказал:
— Не разговаривать! Вы будете отвечать на вопросы.
— И прекрасно. Разговаривать с вами у меня нет ни малейшего желания! — Лицо Кунгеля сделалось непроницаемым и надменным.
— Капитан Рюкерт, повторите, что говорил вам Кунгель по поводу эвакуации наших войск отсюда.
— Он утверждал, что солдатам фюрера совершенно неважно, в каких условиях их отсюда вывезут, важно — удрать.
— Вы говорили это, Кунгель?
— Нет. Санитарный инспектор из… гестапо сказал неправду… — Теперь Кунгель с ненавистью смотрел на Дементьева.
— Хорошо. Я припомню наш разговор поточнее… — Дементьев сморщил лоб. — Так. Вы разве не говорили мне, что наши солдаты простят нам, что мы вывезем их отсюда не в каютах первого класса?
— Это говорил. Но это же совсем другое. Я думал…
— Абсолютно ясно, что вы думали! — грубо оборвал его Крамергоф.
— Я передавал вам, — продолжал Дементьев, — что моряки критикуют порядок эвакуации и советуют, как лучше ее организовать. Помните, я просил вам довести это до сведения вашего начальства? Вы сделали это?
— Нет, — твердо ответил полковник Кунгель.
— А почему бы вам не прислушаться к советам специалистов и не улучшить организацию эвакуации? — быстро спросил Крамергоф.
— Я выполнял приказ. В армейских условиях рекомендуемая вами самостоятельность недопустима.
— Но вы же не так глупы, чтобы не понимать, что за лучшее проведение эвакуации вас ожидала только благодарность.
— Нет, я как раз настолько глуп, чтобы беспрекословно выполнять тот приказ, который я получил от высшего командования.
— Все ясно. Уведите его! — приказал Крамергоф.
Кунгеля увели. Несколько минут Крамергоф молчал, устремив задумчивый взгляд в пространство. Потом он обратился к Дементьеву:
— Сейчас мы дадим вам пропуск, и вы сможете продолжать исполнение своих обязанностей. А завтра в девять утра явитесь к нам, ибо на каждый день мы выдаем новые пропуска.
Дементьев улыбнулся:
— Это нетрудно… Если, конечно, каждый день у нас не будет столь подробных бесед…
— В дальнейшем разговоры наши будут короче, — сухо обронил Крамергоф.
Дементьев взял пропуск, направился к двери, но тут же вернулся.
— Вы, случайно, не знаете: днем погрузка будет?
— Нет. В полночь под погрузку поставят сразу два транспорта, а может, и больше. Нам надо торопиться.
Дементьев тревожно посмотрел на Крамергофа:
— Можно задать вам еще один вопрос?
